Я не сразу смогла объяснить себе, что испортило мне настроение и что заставило так скоро уехать. Точно не слова о ногах, ноги свои я любила, и по тапкам мама проходилась каждую встречу, а значит, этим меня было не пронять. Нет, скорее, меня задели обвинения Аже в адрес Карима. Что вообще она знает о нем? Родственники беспричинно оставленных девушек никогда не могут простить парню его непредвиденный уход и ищут причины расставания, не имеющие никакой связи с реальностью.
Карим был единственным из тех, кого я знала лично, кто не делил девушек на хороших и плохих. Это деление унижало меня даже тогда, когда я совершенно определенно относилась – в этом недалеком делении – к хорошим, и ни одному моралисту нечего было мне предъявить. Это деление возмущает меня не потому, что я отношу себя к плохим и не могу этого вынести, а потому, во-первых, что они судят мужчин и женщин по разной шкале, у них нет понятия человек, нет ни в их сердце, ни в мозгах никаких свобод и равенств, а во-вторых, и даже, может, главных, потому, что человек хорош или плох вне зависимости от того, как он одевается и с кем занимается сексом. Пренебрежительность к девушкам, которых они сразу относят к плохим, невыносима. Как только я вижу подобную черту в человеке, даже если меня он превозносит, меня настигает мгновенное и невозвратное разочарование. Таких размеров его великодушие, таких размеров он сам, так на отсеки, не сообщающиеся между собой, разделены его нежность и жестокость. Я никогда не верю в любовь таких разделителей: когда они говорят мне, что любят кого-то, я думаю, что любят они себя, любят соответствие этой девушки своим стандартам. Не может человек, который фасует других, не отдавая себе в этом отчета, не задумываясь о верности своего подхода, действительно любить. Всегда его любовь будет условна, всегда ее ограничением сверху будет его глупое, бессознательное, всепобеждающее презрение. И это догматичное восприятие чистоты как незапятнанности, как будто человек – меньше предмета, поверхность предмета, обивка в машине, клеенка на столе. И пока они будут относиться к другим, как к вещам, которые могут испортиться, они неизбежно будут переходить от детской слепоты новорожденных котят прямиком к нытью идиотов, которым только все первое и неопытное – мило, которым не интересны ни слои, ни глубины, не интересны в других, и значит неузнанны в себе.
Глава 5
Юн пробыл с Анелей до самого вечера – починил ее лэптоп, установил на него кучу классных программ, потом Анеля предложила выйти в город поужинать, и Юн, не колеблясь, согласился. И хотя ему нужно было ехать в другую сторону, он настоял на том, чтобы проводить Анелю до самого дома. Вдогонку Анеля прислала ему большое восторженное сообщение, что Юн гений и она ему обязана по гроб жизни, Юн смущенно ответил, что всегда рад помочь такому замечательному человеку, как она, да и он не сделал ничего выдающегося. Они переписывались до глубокой ночи, пока