Так что вы видите, мы далеко не бедная семья, нас знают и уважают в городе. Когда я говорил, что надо бы слезть с шеи родителей, я имел в виду не финансовую сторону, а скорее моральную. Если бы мы захотели, могли бы выстроить дом не хуже Натиного и жить на широкую ногу. Открыть ещё магазины, появляться при дворе и так далее. Но!
Но мы – анчу, и не надо привлекать к себе лишнего внимания, если мы хотим выжить, если я хочу увидеть своих внуков. Если кто-то живёт лучше кого-то, у того могут возникнуть зависть и злоба, и, как результат – желание взять факел и подпалить дом соседа. Тем более, если этот сосед – анчу. И так вон Корки выходят из себя при виде меня. Из всей вереницы предков-ювелиров, наверное, только я, их потомок, завёл мастерскую в своём доме: мне просто некуда было деваться: я ведь гадаю людям – где у меня время на дорогу то туда, то обратно? Я продаю обереги и амулеты – поэтому мне приходится держать свои изделия при себе. Да, я боюсь, потому что это неправильно, и папа совершенно справедливо ругает меня за такое поведение. От грабителей можно легко защититься, от обычных таких вороватых граждан. Даже если они запасутся разными контрабандными штучками. Что мне какие-то штучки в их неумелых руках? К тому же я не устаю повторять знакомым и клиентам, что украденный амулет имеет обратную силу, а всё, что я делаю – это именно амулеты. Вряд ли имеются желающие проверить такую истину на себе. В моей мастерской Рики трудится над своим первым заказом. Как не радоваться, что это происходит на моих глазах? Как бы я присматривал за ним и его работой в помещении у рынка? Я боюсь другого. Если кто-то всерьёз задумает расправиться со мной, он, конечно, не полезет ни в мастерскую, ни в голубятню. Он применит хитрость, отлично подготовится, и как знать, может, найдёт где-нибудь волшебника, гораздо более сильного, чем я. Об этом мне твердил ещё дед, мамин папа.
Иногда я задумываюсь, правы ли были мои предки, внушившие нам эту анчутскую мудрость осторожности и страха.
Порой мне кажется, что правы. Это когда лежу ночью без сна, и прислушиваюсь к звукам за окном, и боюсь повторения описанных дедом и бабушкой погромов.
Но гораздо чаще ловлю себя на мысли, что у меня так много друзей и знакомых, со всеми, кроме Корков, прекрасные отношения, всё здорово и замечательно, потому что кому оно надо, причинять вред Миче Аги?
С другой стороны, последние события подорвали мою веру в человечество. Ожили все анчутские страхи. Я действительно очень боюсь.
Я сказал Нате:
– Как я могу свататься к тебе? Я боялся назвать привязанность к тебе любовью, потому что не хотел жениться и подвергать опасности жену и детей. Разве человек имеет право подвергать опасности другого человека? Злоба Корков коснётся и тебя. Я ожидаю пиратской мести. Если придут, чтобы убить меня, убьют и тебя. Я этого не переживу.
Она тихонько засмеялась и прижалась ко мне сильнее:
– Это