– Как видишь, я тоже здесь. Из нас двоих меня прикончат первого. Думаешь, я не хочу жить? Если бы отец хотел убить вас, уж меня бы он с вами не оставил.
– Какой же ты кретин, Стах, – с улыбкой отвращения, произнес Итиль.– Правду говорят, что у тебя вместо головы груша. Вот поэтому он тебя и оставил. Тебя, и даже твоего братца он бросил в печку и теперь греет возле нее руки. Теперь он жертва. Убитый горем папаша жаждет мести и собирает под свое командование армии девяти Миров для священного похода.
– Это ужасно, – всхлипнула какая-то девушка, совсем рядом с Алем. Томен на секунду забыл про Стаха, пододвинулся ближе к щели, и посмотрел в другую сторону. В шаге от двери стоял задумчивый Урлих Ротрик, младший сын Талина. Его молодая беременная жена Тина прижималась к нему, как испуганный ласковый котенок. – Это ужасно, – повторила она. – Неужели это правда. Твой отец так хочет этой войны, что готов бросить ей на съедение даже собственных детей. Ты только не отпускай меня. Когда харпийцы ворвутся сюда, пусть нас убьют вместе. Я прижмусь к тебе и не отпущу даже после смерти.
– Тебя они не тронут, – сказал Урлих, поглаживая ее длинные прямые волосы. – Ты ждешь ребенка. У них ведь тоже есть матери и жены. Они не станут убивать беременную женщину.
– А как же ты?.. Я не хочу жить без тебя.
– Я все еще надеюсь, что этот жирный Дугл ошибается, – попытался обнадежить Урлих, но в голосе не было уверенности. –Мы ничего не сделали. Эмистана убил Стах. Если Леману так не терпится отрубить кому-нибудь голову, то пусть его и убивает.
– Это все тот старик придумал, – сказала Тина, слегка приподнимаясь на цыпочки, и украдкой поглядывая в разные стороны. – Тот слепой старик. Его ведь тоже здесь нет. Видишь, он знал… Знал, что так будет. Мы забились, как мышь в щель, и скоро кошка нас отсюда выцарапает. Но это хорошо, что его здесь нет, – всхлипнула девушка. – Пусть живет, только бы не видеть в последние минуты этого страшного лица. Синий, как покойник, а глаза… И он все время меня трогает. Подходит, без конца спрашивает, что мне нужно, и трогает мой живот. Как бы случайно, но я-то знаю, что не случайно. Какой он противный. Как он появился, все у нас пошло не так. У меня все время кружится голова, мне снятся дурные сны, появилось предчувствие чего-то страшного. Я так боюсь за отца… Я так боюсь за братьев. А больше всего волнуюсь за тебя…
– Зачем ты сейчас говоришь об этом? – недовольно произнес Урлих. – Давай о плохих предчувствиях поговорим потом… Потом, когда этот ужас закончится.
– Этой ночью мне снова снился тот мальчик. Он стоял надо мной, а я лежала в постели не могла пошевелиться. Смотрел на меня своими большими черными глазами. И мне все казалось, что я уже проснулась, а он все не уходил. И я заставляла себя просыпаться снова и снова. Я пригляделась, и поняла, что это у него вовсе и не глаза, а глубокие черные дыры. А потом ты пошел, взял его на руки, и стал качать. Я открывала рот и хотела сказать: «ты только посмотри