– Ну нет. На Красную землю ты отправишься вместе с остальными своими сверстниками. Но не переживай, это случится совсем скоро.
Секунду-другую Том не отрывал от Артура обиженного взгляда, но затем широко зевнул и забрался на диван с ногами.
– Да ты, я гляжу, вот-вот на пол рухнешь. Иди, Том, ложись спать.
– Да со мной всё нормально! Давай ещё посидим – снова зевнув, сказал Том.
– Я-то ещё посижу, а ты всё же ложись спать, – несерьёзно сказал Артур.
Это, впрочем, было для него свойственно – вести себя несерьёзно в, казалось бы, серьёзных ситуациях. Не в таких, как эта, конечно, но ведь бывали случаи, когда Артур улыбался в момент, когда этого от него никто не ожидал. Или был грустным, когда вокруг все улыбались. Странным он был человеком, даже сейчас странным: почти минуту простоял на одном месте, не сводя взгляда с причудливых теней на стене, но затем всё же вернулся к своему прежнему занятию.
Сейчас Томас вдруг смотрел на Артура по-новому: он и прежде-то не мог причислить его к типичным старикам, ну уж нет! Артур всегда был энергичным, поджарым человеком. Никогда он не позволял себе слабостей, всегда уделял своей внешности пристальное внимание и в то же время был скромен в общении и прилежен в делах. Даже держа в руках гаечный ключ, Артур выглядел так, будто держит бокал в ожидании аудиенции с её величеством. В спорах он был мягок, но каждое слово его было чётко продумано, так что оппонентам приходилось несладко. А в общении с дамами обходителен ровно настолько, что каждая желала, чтобы он ушёл навсегда, но навечно остался в её памяти.
– Знаешь, – еле слышно начал Том, – ты, конечно, правильно сделал. Я имею в виду, что раньше ничего мне не говорил.
– Я рад, что ты это понимаешь, мой мальчик, – тепло отозвался Артур.
Он вновь отложил неподписанный документ, затем, приподняв над столом руку, сделал так, что верхний свет погас, так что теперь освещённым оставался только самый краешек письменного стола. Следующим же движением руки Артур наполнил всё пространство комнаты бесчисленными мерцающими пылинками. Они медленно поднимались кверху и там, под самым потолком, закручиваясь в спирали, складывались в некое подобие галактик. Время от времени некоторые «звёздочки» вдруг начинали падать, и, лишь коснувшись подставленной ладони Тома, вспыхивая, тут же гасли…
Всю ночь за окном хлестал дождь, но к утру даже в самом тенистом уголке Прайма было невыносимо жарко.
– Эй! Томас, просыпайся! – будил Ортус.
И будил он Тома, по меньшей мере, минуту, пока тот, наконец, не приоткрыл глаз.
– Я думал, ты ушёл, – спросонок промямлил Том.
– Да нет, что ты, я всю ночь на лестнице проторчал. Вот решил подняться, позавтракать, – пошутил Ортус, а затем добавил чуть не криком: – Утро уже! Вставай! И если не хочешь лишить себя наследства в этом году, то лучше