Светлана Ибрагимовна кивнула на стул, красивым отточенным движением поправила чёрную прядь волос. Золотой браслет, скрученный ажурной змейкой, мелькнул на тонком запястье во всём своём великолепии и вновь скрылся в рукаве джемпера.
Мои знакомые «Светы», все как одна – и белокожи, и светловолосы, и нрав имеют лёгкий, весёлый. Но Светлана Ибрагимовна другого поля ягода: кожа смуглая, на высоких скулах – лёгкий персиковый румянец; глаза, яркие, как спелая вишня, по-восточному вытянуты к вискам.
Тонкий аромат духов – терпкий, удушающий, как южная ночь, кажется, проник в каждый уголок её небольшого, но со вкусом обставленного кабинета.
– У вас есть опыт работы в Детском доме?
– Увы, нет.
Светлана Ибрагимовна взглянула оценивающе, выдержала небольшую паузу:
– Вы мне подходите. Отправляйтесь в отдел кадров, и с завтрашнего дня можете приступать к работе.
Директриса улыбнулась уголками красивого рта:
– Надеюсь, мы с вами найдём общий язык.
Я пролепетала «спасибо» и тихо прикрыла дверь.
…
Холодный ветер неистово трепал полы моего пальто и на свой манер укладывал стрижку светло-русых волос. Модную укладку я сделала в салоне красоты, без сожаления избавившись от надоевшего, стянутого тугой резинкой, хвоста.
Правда, Пашка за этот опрометчивый поступок отругал, ну да ладно, переживу как-нибудь!
Ледяными пальцами давлю на кнопку домофона, стучу сапожками друг о друга, совершенно не чувствуя ног и жду, пока Пашка откроет дверь.
– Наконец-то! Потеряшка нашлась!.. Почему до тебя сегодня не дозвониться?
– Ка-ка-жется, т-телефон от холода разрядился, – губы не хотят меня слушаться. – Ты обедал?
– Только что… Ну, рассказывай, густо или пусто?
Я прошла на кухню.
– Замёрзла – ужас! Налей, пожалуйста, супа.
Пашка орудует половником так неловко, словно впервые держит в руках. Это и понятно – руки у него привыкли к топору, пиле и всяческого рода железякам.
– В общем, поплутать пришлось изрядно, пока нашла этот Детский дом.
– Почему?
– Оказалось, он находится внутри дворов и подворотен.
Горячий суп обжёг нёбо, тёплой волной опустился ниже… Только сейчас почувствовала, как сильно проголодалась.
– Когда на работу?
– Завтра.
– Уже завтра?
Пашка присвистнул, поскрёб тёмную щетину на подбородке:
– А как там начальство, обстановочка?
– Нормально.
– Слушай, мышь, сдаётся мне, ты чего-то не договариваешь.
Если муж называет меня «мышью», значит сильно сомневается в правдивости сказанного.
– Ну, что ещё рассказать… Здание двухэтажное, со всех сторон огорожено так, что комар не пролетит. Внутри чисто, фотографии детей на стенах, ковровые дорожки… В общем, уютно.
– А что – не так? – не отставал Пашка.
– Паш, ну чего ты привязался, а?
– Потому что энтузиазма в голосе – ноль.
– Директрису зовут Светлана Ибрагимовна, на вид – тридцать семь… сорок лет.
– … и она похожа на старуху Изергиль!
Пашка сделал страшное лицо.
– Ничуть. Она – красотка!
– Ничего себе!
– Ага, царские манеры, золото и всё такое. Рядом с ней чувствуешь себя этаким гадким утёнком… Чувство дискомфорта такое же ощутимое, как эта осень за окном… Директриса явно подавляет собеседника своим превосходством.
– Юль, может ты, как обычно, всё усложняешь?
– Ничего не усложняю! – Я фыркнула и встала из-за стола.
Пашка, в отличие от меня, слеплен из другого теста: он самонадеян, хамоват, в меру упитан и непрошибаем, как скала. Крупная голова, крупные руки – он словно монолит, без трещинки и изъяна; упрям и горяч, словно кипящий самовар, но отходчив, а иногда даже сентиментален. При верном подходе из Пашки можно вить верёвки.
…
В город мы переехали всего пару недель назад…
Деревенское захолустье, с покосившимися заборами, позеленевшими от времени шиферными крышами, осталось в зоне тёплых, но призрачных воспоминаний. Мы с мужем начинали новую жизнь!
Снятая в кирпичном трёхэтажном доме квартира встретила нас чужим застоявшимся запахом: старых обоев, пыльного, не первой свежести паласа, тяжёлых от скопившейся паутины и времени плюшевых штор с проплешинами.
Мебель