И разбуженный, как-то нервно дернувшись, как-то, не ясно кинув глазами вверх, а потом вниз, скривив свой губастый рот, ловко прошмыгнул мимо агрессора и легко и быстро оказался левее от дверей, в углу вагона, откуда и взирал на громадного мужчину затравленно и зло.
Мужчина же взгляда, направленного на него не видел. Он был занят разговором с соседями изгнанного из купе человека. Разведя своими огромными ручищами, он удивленно пожимал плечами.
– Как вы терпите? – недоумевал, агрессор, уже пробираясь, к освободившемуся месту. – Так будет сидеть и вонять, а вы будете нюхать.
– Настоящих мужчин нет, – тихо улыбнулась женщина с маленькими темными глазами и поправила волосы, стараясь ловко прибрать взъерошенность, – кто должен выгонять таких, мы, женщины?
– Да, как нет, – продолжал недоумевать избавитель, умащиваясь на сидении, отчего, читавшему книгу, пришлось сдвинуться почти на самый край двухместной скамейки. – Просто привыкли терпеть, вот и все.
– Я думал, задохнусь, – вставил свою реплику бледный, – ну а что, бить его что ли?
– Зачем бить, – громадный приподнял маленькие палевые бровки, – вытряхнуть его. Что мы дышать должны этим, что ли?
– Убивать этих тварей надо, – внезапно, не отрывая глаз от книги, выдал читающий.
– У каждого своя судьба, – вдруг ни к селу, ни к городу, сказала женщина в платке и принялась за прерванное вязание.
– Судьба, – недовольно хмыкнул гигант, – пусть его судьба в тамбуре воняет.
– Сильный мужчина, мечта любой женщины, – так же не совсем по теме, сообщила женщина с черными глазами. В ответ на это замечание, мужчина лишь смущенно кашлянул. А читавший приподнял глаза.
– Судьба, – покатал слово бледный мужчина, словно смакуя и размышляя глотать его или выплюнуть. И, вдруг, неожиданно громко, смутив даже самого себя, провозгласил:
– А судьба-то воняет не в тамбуре, а все еще тут. – Он ткнул пальцем в угол, где притаился изгнанный носитель пахучей судьбы, решивший, видимо, что судьбе уютнее пахнуть в теплом вагоне, а не в холодном тамбуре.
Все посмотрели в направлении тонкого, белого пальца. Громадный мужчина, кинул через плечо:
– Я сказал, вон из вагона! Я тебе сейчас голову оторву!
Мужчина не видел и не почувствовал, повисшей тишины в вагоне, и не увидел заинтересованных взглядов женщины в платке и остроносой. Он не оценил прилившей к щекам бледного еще большей бледности, и даже какой-то серости. Замолкло и оцепенело ни одно купе, а весь вагон. Что-то необычное, не такое как всегда или как должно быть, происходило за спиной гиганта. Что-то, что не укладывалось в обычную, и привычную всем картину окружающего мира. И это влекло, захватывало и пугало