Человек этот ехал в вагоне дольше всех. Его можно назвать старожилом уютного оазиса среди зимней мглы и холода. Он вошел еще в Москве. Вошел в пустой вагон. До отправления оставалось минут двадцать, когда человек занял самую крайнюю, самую неудобную лавку на два места. Он долго искал позу, умащиваясь на двойном сидении, подтягивая ноги и пряча голову в отворот свитера. Таким его и нашли первые пассажиры. Тепло вагона дарило не только сладкие сны, но отогревало промерзшую одежду и белье, выгоняло из них дух звонкого мороза и возвращало родной, обычный, естественный дух.
Людей становилось все больше. Они наполняли вагон постоянно. Кто-то заходил прямо со станции, кто-то мигрировал из других, менее теплых вагонов. Уже через пару остановок, вагон был заполнен наполовину. На дальнюю от спящего человека половину. Но жизнь неумолима и суть вещей неизбежна. Люди прибывали, и вагон наполнялся все больше. Очень скоро две трети вагона было занято. Социум надвигался на спящего, как гроза наплывает на мирный, солнечный город.
Последнее купе, держалось дольше всех. Даже скамью напротив спящего не занимали. Люди оставались стоять. Переглядывались, поджимали губы, но не садились. Это продолжалось, пока одна женщина, не заметив общего отчуждения, не плюхнулась на скамью и, расставив у ног сумки, не вздохнула облегченно, ослабила повязанный на маленькую голову платок. Похожая на рыночную торговку, она, глянув на спящего, принялась возиться в своих сумках и авоськах.
Женщина была маленькая, кряжистая, с короткими, сильными руками. Мелкие глазки и маленький ноздрястый носик-картошинка. Она устала, вошла и села. Это чувствовалось. Даже было заметно, что она села стремительно, стараясь успеть, пока не заняли.
Все еще скованно и не решительно, рядом подсел мужчина, а затем, уже быстрее и проворнее, уселась еще одна женщина. Статус-кво был нарушен. И не прошло пары минут, как спящего толкнули и предложили занять одно место. Удивительно легко он проснулся, попытался подобрать ноги, затем, оценив бессмысленность этих попыток сел, ни на кого не глядя, придвинулся ближе к окну и вновь закрыл глаза. На последнее сидячее место сел крепкий парень, лет тридцати. Сел брезгливо, и немного наискось. Достал книгу и стал внимательно вчитываться.
А электричка, тем временем дальше пробиралась вдоль косых бетонных заборов отгораживающих опасные железнодорожные пути от безопасных, погружающихся в вечерний сумрак городских улиц. Электричка останавливалась, собирала запоздалых попутчиков, закрывала двери и уползала дальше. С очередной платформы она подобрала крупного, тяжелого мужчину.
– М-да, – произнес мужчина, и это означало, что он принял решение, и это решение будет исполнено. Он обвел взглядом людей сидящих в купе. Женщина в платке вязала, мужчина сидевший рядом то прикрывал, то открывал глаза. Он был худ и бледен, как и все, кто предпочел армии институт или