На другой день – венчание в церкви. Перед венчанием мы с Леной поехали в особняк к Ивану Александровичу. Я заглянула в шкаф, а там сложены разнообразные торты, пироги. Это соседки напекли нам на свадьбу. Ивана Александровича все любили.
Соседки пришли спрашивать, есть ли у меня скатерть. У меня была, но только одна. Я сказала, что есть простыни (опять я подумала: как хорошо, что мама позаботилась о приданом!). Моими простынями и накрыли столы. Правда, потом они все оказались в пятнах, но в китайской прачечной их отстирали. (Были у нас тогда китайские прачечные[27], как там хорошо стирали!)
Иван Александрович сказал мне:
– Ага, я пригласил парикмахера, он вас причешет. Парикмахер опаздывал, мы нервничали, я уже была в подвенечном платье. Наконец он пришел. Он мне сделал прекрасную прическу – крупные локоны, вокруг головы венчик из крупных кудрей. Волосы у меня были тогда каштановые, густые, блестящие – не то что сейчас.
Меня парикмахер завил, начал завивать Лену (она была по моде коротко стрижена), но тут пришел Зарницкий:
– Нужно ехать, пора!
Лена изумилась:
– А как же я?
Она именно изумилась, так как всегда привыкла быть главным лицом. Иван Александрович извинился:
– Вы уж извините, Леночка, но время назначено, опоздать туда нельзя.
Лена надулась, но пришлось ей ехать недозавитой.
Батюшка венчал сразу три пары, водил нас вокруг аналоя, в церкви пели: “Исайя ликуй!”
Потом – свадебный ужин в большом зале особняка.
Было шумно, весело, много ели, пили; не всегда удавалось попробовать такие блюда. Двенадцать часов ночи, потом – два часа, четыре, а свадьба все не расходилась. Пили, танцевали, кричали нам: “Горько!” Я страшно устала. Иван Александрович понял это. “Пойдемте?” – осторожно предложил он мне. Мы пошли к себе в комнату, а там дышать нечем – столько цветов понаставлено! Нас проводила Лена.
Вот вы мне говорили об индийской книге “Камасутра”, как там предписывается мужчине в интимные минуты следить за выражением лица женщины и ласкать ее так, чтобы и ей было хорошо, тогда ему будет еще лучше.
Так вот я вам расскажу об Иване Александровиче… хотя он “Камасутру” и не читал.
Мы остались вдвоем в комнате. Я увидела себя в зеркале – бледна, как смерть. “Прилягте”, – сказал Иван Александрович. Постель была разобрана: новые чистые простыни, привезенные мной, старого одеяла не видно – на нем сияющий белизной пододеяльник.
Я сказала:
– Прилягу, но с одним условием, что я буду спать здесь, а вы – вот там. – И указала место у двери.
Он засмеялся:
– Хорошо!
– И отвернитесь, пока я разденусь!
Он послушно и весело соглашался на все. Отвернулся, я легла в кровать. Сердце стучало у меня, как молоток.
– Я очень прошу вас, накапайте мне валериановых капель!
Он подал мне, укрытой до подбородка, стакан с валериановыми каплями, я выпила. Я очень