– Быстро соображаешь.
– Что там осталось? – спросил он в ответ.
– Кабинет и спальня родителей.
– Тогда пошли.
Они снова поднялись наверх. Дверь кабинета была распахнута настежь. Слева от клавиатуры включенного компьютера стояло ведерко растаявшего мятного мороженого.
– Странно, – тихо произнес Ивата.
– Возможно, он решил подкрепиться. После тяжелой работы.
– Не видно ложки.
Сакаи передала ему папку с делом, уселась перед компьютером и, натянув резиновую перчатку, открыла историю поиска.
– Надо же! – Она почесала затылок. – Да он просидел в сети несколько часов.
– Это точно он?
– Сайты открывали намного позже времени смерти. Театральные новинки, новости бейсбола и, наконец, поиск рейсов в Корею. В деле нет ни слова о проверке компьютера, но, думаю, нашим гениям стоит минут двадцать здесь покопаться.
Ивата отрицательно покачал головой:
– Концы не сходятся, Сакаи. Он убивает целую семью, не оставив отпечатков, и «забывает» удалить историю поиска?
– Хочешь сказать, ложный след?
Ивата пожал плечами:
– Ведь все остальное он явно спланировал.
Сакаи задумалась.
– Возможно. Слишком уж хитер наш Пикассо, мать его.
Ивата перелистывал дело.
– Тебе не кажется, что тут многого не хватает? Словно все сделано наспех?
– Неудивительно, учитывая случившееся с инспектором Акаси. Пошли взглянем, что там в последней комнате.
Из кабинета они направились к спальне, перед дверью которой обнаружили кровавое пятно. Они остановились, и Сакаи заговорила первой:
– Так. Фред лежит в постели. Предположим, неважно себя чувствует. Услышав звуки из ванной, выходит посмотреть. Почему он вышел? Почему не решил, что у жены просто несварение?
– Возможно, шум был громкий. След смазан, так? Может, убийца поскользнулся и упал.
– Не исключено. Как бы то ни было, хозяин дома выходит, видит Пикассо, и начинается драка. Убийца берет верх, выведя из строя основного противника, и теперь у него развязаны руки.
Ивата наклонился к кровавой луже.
– Отец был тяжело ранен, но нам известно, что он умер в спальне.
– И что же?
– Если он был в сознании, он мог слышать, как тот внизу разделывается с его семьей.
– Господи, как я люблю свою работу. – Сакаи сморщила нос. – Готов?
Ивата кивнул, и Сакаи открыла дверь в спальню. Повсюду была кровь Цунемасы Канесиро.
Городские огни, как прекрасны они.
Ивата знал, как совершаются убийства. Знал он и что бывает после смерти. Кремация отца займет девяносто минут. Кремация сына, Сейдзи, приблизительно столько же. Такако, жену главы семейства, кремируют за сорок пять минут. Ну а шестилетнюю Хану – минут за двадцать. Для кого-то – полдня работы, не больше.
Ивата смотрел на закат за скалистыми вершинами. Смотрел на камни