«Что такое ноль? – приоткрыл Оуэн зрачки. – Ничто. Дырка, пустота в пространстве, которая играет какую-то роль, лишь, если рядом с ней есть хотя бы мизерная единица. И в зависимости от того, куда человек помещает этот ноль – впереди единицы или за ней – значение нуля мгновенно возрастает. А если за единицей повторить эту пустоту многократно, то она раздувается до невероятных размеров: тысяча, миллион, миллиард… Дурная бесконечность с мизерной циферкой в начале. Какой в этом смысл? Ведь вселенная порождает только реальные вещи и даёт человеку всё нужное без меры, не ожидая от него оплаты нолями. Хотя, чего уж, нулями он и платит, считая единственным хозяином вселенной и потеснив на планете все прочие формы жизни. Боюсь, вселенная скоро, исчерпав выданный человеку кредит доверия, в очередной раз переставит все нули – которыми он так раздул значение собственной единицы – вперёд него и превратит его в мизер. Как это уже было не раз. И отправит в начало Эволюции. И тогда шкала ценностей на планете вновь поменяется, оставив лишь реальные величины. Возможно, на этот раз другой Вид займёт первенство в этой шкале. – Оуэн усмехнулся: – Что-то я сегодня не в меру строг. Не из-за Мэйтаты же? Никто не знает, когда и как Творец решит судьбу человека. Возможно, он ещё образумится, вернув долги миру, благодаря которому существует. И его значимость. Да – пусть всё идёт, как идёт, и будет, как будет – как говорят мудрецы! Лучше я подумаю, как мне быть дальше? – вздохнул он. – Шкалу ценностей Стивена с Мэйтатой легко определить. Я для них и есть тот самый ноль. Добавленный к единице Стивена, я увеличу его значимость, как учёного. А к единице Мэйтаты – его статус в деревне. Здесь, по сравнению с человеком, моя роль – ноль и явно не в мою пользу, – усмехнулся он. – Никто не поставит меня вперёд человеческой единицы. Впрочем, как и любое другое существо на Земле».
Оуэн всегда старался держаться от людей подальше. Лишь эйфория Танца Сфер двух светил лишила его бдительности и помешала избежать серьёзной опасности. Хотя нет, скорее – инцидента. Он, Giant Octopus – гигант моря, порвал бы их сети в клочья. Его паника была неразумной и возникла лишь от неожиданности.
«Но я ведь осьминог, а для нас характерна некоторая… эмоциональность, – попытался оправдать себя Оуэн. – Надо было просто использовать телепатию и внушить им, что я, например – китовая акула, которая их сетям не по зубам».
Оуэн,