КНИГА 1
ЛЮБОВЬ И МИРЫ
«Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий.
Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви – то я ничто.
И если я раздам всё имение мое и отдам тело моё на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы.
Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит.
Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится.
Ибо мы отчасти знаем, и отчасти пророчествуем; когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится.
Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое.
Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно, как я познан.
А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше».
Первое послание к Коринфянам святого апостола Павла, глава 13.
«Существует очень мощная Сила, которой до сих пор наука не нашла официальное объяснение. Это Сила включает в себя и управляет всеми остальными явлениями, работающими во Вселенной. Эта Вселенская Сила – ЛЮБОВЬ…
Любовь есть Бог, и Бог есть Любовь. Эта сила всё объясняет и дает смысл жизни. Это переменная, которую мы игнорировали слишком долго, может быть, потому, что мы боимся Любви…
Только через Любовь мы можем найти смысл в жизни, сохранить мир и каждое разумное или чувствующее существо, помочь нашей цивилизации выжить».
Из письма Альберта Эйнштейна к дочери Лизерл.
Часть 1
Глава 1. Хрустальная Скала
– Что это у тебя? – сказала Мэла, указав в лицо подруги.
Лана устремилась к зеркалу и, узрев след ушиба на щеке, воскликнула:
– О, древние мудрецы! Это я случайно ударилась о раму в университете.
Как же! Случайно! Удивительно как она вообще жива осталась, саданувшись щекой о раму, стремглав вылетев из аудитории в окно, и пребывая в полном восторге от лекции досточтимого профессора Натэна Бишома о дальних мирах. И вот – щека красная. А ведь они собрались на Танцы Полнотуния. Лана вздохнула. Почему же она сразу не удосужилась приложить к ушибу походный магнитул, который всегда валялся в её сумочке? Сейчас бы от него и следа не осталось. От ушиба, конечно, а не от магнитула. Магнитулы вечны, как и скептицизм её подруги Мэлы.
– Как это некстати!– воскликнула Лана. – Может, сегодня здесь станцуем? – нерешительно покосилась она на подругу, резонно полагая, что та не согласится.
Танцы дома? Фи! Такое на Итте позволяют себе только очень больные или весьма престарелые особы. К тому же, всякие общественные мероприятия Мэла обожает не меньше, чем пробовать новые коктейли.
– Здесь? – критически огляделась Мэла, будто впервые увидев их совместный с Ланой дом. И вдруг заявила: – Ах, да! Забыла тебе сказать! Почтенный доктор Донэл вернулся! И он обязательно будет сегодня у Хрустальной Скалы! Не хочешь полюбоваться на него? – мечтательно подкатила она глазки. – Он та-а-кой танцор!
Провокация была её излюбленным приёмом.
– Так он же в экспедиции! На Баритане! – удивилась Лана. Сразу забыв о зеркале.
– Танита сказала, что уже вернулся, – пожала плечами плутовка. – Ну что, поплыли? Или, всё же, здесь станцуешь?
Могла бы и не тратить яд – для Ланы теперь все травмы мира утратили актуальность. Её глаза сияли, как фонарики глубоководной рыбы пурины, а движения лихорадочно ускорились. «Донэл! Я увижу Донэла! Жизнь прекрасна!» – ликовала её душа. В таком состоянии Лану можно было смело выбрасывать прямо в открытый космос, без скафандра – она даже не заметит, что лишилась воды, и всё также счастливо улыбалась бы. Мэла с усмешкой наблюдала за ней, будто говоря: «Знаю, подруга, о чём ты грезишь. И пойдёшь на Танцы, даже если вся снизу доверху покраснеешь. Раз уж почтенный Донэл Пиуни, наш декан, будет там».
И не ошиблась.
Лана, радостно сияя, заявила:
– Давай, поторопимся! А то опоздаем!
Она быстро облачилась в свой любимый кислотно-жёлтый цвет и упорхнула к окну, рыбкой взвившись наверх – к транспортной площадке на крыше дома. Мэла, любительница холодных оттенков – сегодня в сиреневом – едва успевала за ней.
– Пригаси реактор, подруга! – воскликнула она. – Восход Туны не скоро! Успеешь ещё навздыхаться, глядя на своего обожаемого!
А