Лизка вышла из кухни. Из коридора донесся приглушенный разговор, из которого не получалось разобрать ни слова, но бурная интонация подсказывала, что попытка прочитать воспитательную речь натолкнулась на активное сопротивление со стороны Ольги.
– Иди в комнату, завтра продолжим, – донеслось из коридора, и на кухне появилась Лизка. – Поговори с ней, как отец! Она меня игнорирует!
– Думаю, уже поздно, – ответил Тальберг. – Через пару лет сама перебесится.
– Иногда твои подходы к воспитанию меня просто поражают!
Он пожал плечами.
– Пойду, пожалуй, – Платону стало неловко от присутствия на чужой ссоре.
– Не обращай внимания, посиди еще, – попросила Лизка. – Хочешь, добавки насыплю.
– Время позднее, надо вещи разложить, постель приготовить…
Он ушел. Тальберг остался сидеть на кухне и глядеть через окно на фонарный столб, освещающий играющих в домино мужиков.
В ту ночь Тальберг долго не мог заснуть. У него то замерзали ноги, то становилось жарко, то ныли колени. Он ворочался в попытках отыскать положение, при котором количество мешающих частей тела сводилось бы к минимуму.
Поворачивался на левый бок, ему сдавливало грудь, и он задыхался. Тогда ложился на правый бок лицом к Лизкиному затылку, и становилось еще хуже, потому что отовсюду начинали лезть совсем уж нехорошие мысли.
Он любил Лизку, но сомневался в обратном. Особенно сегодня, когда видел, какими глазами на нее смотрел Платон.
Захотелось пить. Сел и долго шуршал под кроватью ногой в поисках тапочек.
– Чего тебе не спится? – сонным голосом спросила Лизка, не оборачиваясь.
– Жажда мучит, во рту пересохло.
– Ы-ы… ты чаник… кух… – пробормотала она и снова захрапела.
Тальберг отыскал второй растоптанный тапок, сунул в него ногу и пошел на кухню. Свет включать не стал, чтобы не щуриться, как крот. Долго не мог на ощупь найти на плите чайник, а когда нашел, с разочарованием обнаружил, что воды в нем почти нет. Он попробовал выпить через носик остаток со дна, но на первом же глотке в рот попали отколовшиеся кусочки накипи.
Он с отвращением выплюнул их в умывальник. Проходя мимо Ольгиной комнаты, услышал тихий ритмичный шум, словно толпа маленьких гномов яростно забивала микроскопические гвозди миниатюрными молоточками. Осторожно приоткрыл дверь и увидел спину Ольги, сидящей под ночником у окна и мерно покачивающейся в такт агрессивной музыке, пробивающейся сквозь наушники. На коленях у нее лежала раскрытая книга.
Тальберг взглянул на настенные часы – два часа ночи! – и открыл рот, чтобы устроить нагоняй за чтение в темноте и несоблюдение режима сна, но передумал и на цыпочках вернулся в спальню.
Лизка во сне повернулась к нему