даже слишком высоким, как казалось Норе. Она одергивала себя, пытаясь вести себя не как неразумная девчонка, но как вполне зрелая матрона, однако нетерпение и ожидание уже переваливали через край. Матушка старалась не слишком загружать дочь собой, предоставляя той самой выбирать время и продолжительность общения. За приоткрытой дверью своей спальни, под тихий бубнеж канала «Культура» Инесса Иосифовна старательно вывязывала крючком ажурные детские пинетки, забавные, без пальчиков маленькие варежки и такие же крошечные, словно для кукол, шапочки. Связанное она благоговейно раскладывала по прозрачным пакетам, и все не могла налюбоваться на растущую гору нарядных упаковок на специально освобожденной полке в своем шкафу. Впрочем, официально ничего детского в дом не приносили – несмотря на то, что ни Нора, ни матушка не страдали суевериями, они безо всяких дискуссий приняли это единогласно. Так, было условлено, что
все будет куплено, пока Нора лежит в роддоме. Это
все включало в себя и детскую коляску, и даже кроватку, а потому комната, получившая название детской, больше походила на некий полуфабрикат. Зато уборка в детской стала теперь ежедневной и обязательной процедурой, святым долгом Инессы Иосифовны, которым она не пренебрегла ни единого разу.
