Сталин в Царицыне. Борис Легран

повел переговоры таким образом, что едва не сорвал их.[34] Ставка Троцкого и Бухарина на Мировую революцию оказалась преждевременной и необоснованной. Сталин, всегда трезво оценивающий обстановку, сказал по этому поводу: «Революционного движения на Западе нет, а есть только потенция, а с потенцией мы не можем считаться». Троцкий же пытался выставить эту самую «потенцию» как могучую сокрушительную силу. Азарт и жажда власти, славы, не давали ему возможности спокойно заниматься насущными делами. Он готов был поставить на карту будущее Советской республики ради химеры. Мы не понимали, как можно думать об индийской революции в то время, когда добровольцы[35] взяли Екатеринодар?[36]

      В середине мая 1918 года у нас с Раскольниковым появилась идея объединить разрозненные красные суда на Волге и Каме в единую флотилию. Этим следовало заняться ранее, сразу же после ледохода, но у нас руки не доходили. Троцкий одобрил наше предложение и решил поручить создание флотилии Маркину. Маркин, несмотря на свою относительную молодость (ему тогда было 25 лет, а до 26 он так и не дожил, погиб осенью 1918 года), был весьма умелым и энергичным организатором. У него был дар понимать людей. Он умел находить подход к каждому человеку. Не было сомнений в том, что он выполнит поручение.

      Для того, чтобы подготовить создание флотилии, в июне 1918 года я выехал в Царицын. Нужно было произвести осмотр имевшихся там судов и оценить их боеспособность. В то время мы жили по правилу «не до жиру, быть бы живу». Буксир с двумя установленными на нем пулеметами считался у нас чуть ли не крейсером. Ничего удивительного в этом не было. Бывало так, что и один пулемет решал исход целого сражения.

      Меня сопровождал мой помощник Сережа Корнилов, молодой человек 20 лет, обладавший феноменальной памятью и такой же феноменальной педантичностью. Есть прирожденные поэты, есть прирожденные вояки, а Корнилов был прирожденный делопроизводитель. Он все помнил, все успевал и в любой момент мог дать требуемую справку. Свой «белой» фамилии Сережа очень стеснялся и при знакомстве непременно объяснял, что к Лавру Корнилову он никакого отношения не имеет. В морском наркомате кроме Корнилова были еще Каледин и Марков. Над всеми троими сотрудники беззлобно подшучивали. Впоследствии Сережа изменил фамилию на Петров, по имени отца.

      Несмотря на то, что у нас на руках были мандаты, подписанные самим Троцким, добирались мы от Москвы до Царицына пять дней. Поезда в то время ходили не по расписанию, а как придется. Недалеко от Царицына, у станции Алексиково, простояли полтора дня, дожидаясь, пока починят взорванный белыми путь. Наконец доехали.

      Царицын

      Прямо с вокзала мы явились в штаб округа.[37] О командовавшем округом Снесареве (бывшем генерал-лейтенанте) в наркомате я слышал хорошие отзывы. Умный, деятельный, искренне сочувствует делу Революции, в царской армии отличался от других генералов хорошим отношением к солдатам. Впоследствии я узнал, что это «хорошее отношение» заключалось в заигрывании с солдатским