Постепенно Зубарев кровь остановил и вдруг раздался мощный взрыв. Это старая восточно-европейская овчарка, следуя примеру своих сородичей, тихонько подкралась к четвертому танку. Пятый танк вырвался вперед и на скорости мчался к окопам. В небе появилась «рама». Политрук точно знал, что у танкистов нет радиосообщения с самолетом, но в это мгновение растерялся, потому что танк двигался синхронно с пролетающим самолетом. Танк на мгновение остановился. И политрук в бинокль увидел, как еще одна собака прыгнула сзади на танк. На ней было четыре гранаты, и танк после взрыва загорелся. Один танкист попытался вылезти из верхнего люка, но языки пламени добрались до него, и жуткий вой разнёсся над перелеском. Немецкий танкист начал кататься по земле, пытаясь сбить пламя. Но постепенно затих. А огонь методично пожирал его форменную одежду.
И снова политрук сел писать донесение об уничтожении без единого выстрела и без потерь среди бойцов пяти вражеских танков. И снова Зубарев пополз с донесением к командиру батальона. Вернулся он через полтора часа, таща с собой пятилитровую банку самогона. Бойцы было оживились, но политрук бестрепетно вскрыл банку и вылил содержимое за бруствер окопа. Зубареву же сказал:
– Ещё раз позволите себе самовольную выходку, расстреляю перед строем.
Зубарев пристыженно молчал.
Ближе к вечеру политрук приказал Петру:
– Возьми с собой двух бойцов, крадучись идите в деревню, возьмите немного провианта и, если удастся, примани еще приблудных собак. Думаю, что немцы на этом участке больше наступать не будут. Но ты меня потряс: воюешь на расстоянии и сберегаешь мне личный состав.
Пётр на скупую похвалу политрука лишь пожал плечами.
Вернулись бойцы уже перед полуночью. Следом за ними семенили три пса. Один из них узнал пса Безродного и стал тереться об его бок. Две другие собаки тоже оказались дружелюбными. Зубарев восхищённо мотал головой:
– А ещё собак скотинами называют! Какая же это скотина? Это первые помощники людей. И защитники тоже.
Под бормотанье Зубарева остальные солдаты распаковывали вещмешки пришедших, в которых лежала немудрящая снедь. Шкурки от сала, немного молока и вареная картошка Петр разделил между четырьмя собаками. Больше всех досталось псу Безродному. Остальные собаки почитали его за вожака.
14 октября 1941 года на позициях было тихо. Лишь сгоревшие немецкие танки напоминали о произошедшем. А рано утром 15 октября к ним в окоп вместе с командиром батальона крадучись в полуприсяде пришли двое неизвестных. Они были в кожаных куртках и по их голосам и суровым взглядам можно было понять, что это были немаленькие по должности командиры, потому что командир батальона все время старался встать перед ними навытяжку.
Плотно сбитый невысокий мужчина с лёгкой сединой на висках снял фуражку, несколько минут отдыхивался, а потом, стараясь сделать свой грубый голос помягче, поинтересовался у политрука:
– Представьте мне того бойца,