– Да, конечно, – отвечал тот и кивал, выдавливая из-под подбородка жирную складку. – У нас всякие найдутся, разве, что с покладистыми проблема.
– Это не обязательно, – Алексеев всплеснул руками и состроил кислую гримасу, – это образно. Главное, чтобы его подопечные были по-контрастнее, не похожие друг на друга, разного темперамента, достатка, социальной группы.
– А, ну да, ну да, – кивал опять Червяков, уже мысленно подбирая кандидатов.
– А где мне еще быть? – огрызнулся Егор. Он старался побыстрее покинуть контору, пробежаться по «пыльным квартиркам» и вернуться домой, погрузиться в привычную безделицу, смотреть телевизор и пить пиво под соленую трескучую воблу.
– А от вас, товарищ Нагибин, случайно не водочкой попахивает? – Червяков потянул воздух ноздрями и подался вперед. Егор буркнул. – Это от вас чем-то нехорошим потягивает, – и поспешил пройти к Верочке, которая выдавала разнарядку по «мумиям».
– Смотрите, Нагибин, допляшитесь, вышибут вас с пожарников.
Слово «вышибут» Червяков произнес с какой-то кровожадностью, словно наступал на окровавленный палец своего поверженного ненавистного врага. Егор остановился и резко развернулся. На его скулах желваки заходили ходуном. Он скрипнул зубами, долго гвоздил начальника взглядом, пока тот не отвернулся и спешно не скрылся за дверью в бухгалтерии.
– Опачки, стоять. Здорово, старичок! – в дверях показался Костик Паршин. С некоторых пор Егор стал его недолюбливать. Тот казался ему скользким, двуличным типом. Всем в конторе подмазывал и улыбался. Со стариками он не церемонился. Знал, кого можно прижать к ногтю и пользовал.
Паршин часто околачивался в кабинете у замначальника, и когда они закрывались за филенчатой дверью, у Егора ассоциировались с двумя навозными червями, которые переплетаются, ворочаются в коровьем дерьме и шушукаются промеж себя, перетирая грязные делишки. Они сразу замолкали, делали недовольные физиономии, стоило кому-нибудь потревожить их навозную идиллию. Улыбки сползали с лиц, глаза становились холодными и неприветливыми.
Несмотря на внутреннюю зреющую неприязнь, Егор не мог отвергнуть «дружбу» Паршина. Костик относился к нему доброжелательно, порой казалось даже чересчур доброжелательно. Стоило только увидеть Егора, как сразу растягивал свои бледные губы в улыбке и кричал, – Опачки! Опачки! Егорыч, стоять, – долго тряс руку. У него был такой мыльный взгляд, что казалось, через глаза он заскальзывает к тебе в голову и там старается выискать тараканов. Егор отводил взгляд, старался посмотреть ему за спину и каждый раз думал, «Дай только повод и я тебя знать забуду».
Паршин