Мимо остановки «Университетская» прошло семь троллейбусов. Мороз, как ему и полагается, крепчал. Улица напоминала баню с вырывавшимися из дверей магазинов и кафешек клубами белого густого пара. У дрожащего Славки посинел нос, и он немножко начал терять свой великолепный спортивный вид. Ей тоже пришлось несколько раз вынимать зеркальце и приводить себя в порядок. Славка начал подпрыгивать, бить одной ногой о другую и настойчиво спрашивать, чего они не садятся. Но вот за стеклом очередного широколобого троллейбуса она увидела знакомое симпатичное лицо и широкие плечи, обтянутые свитером.
Она мигом втащила закоченевшего Славку и встала так, чтобы в водительское зеркало хорошо было видно и охапку стеклянно промороженных роз, и её счастливые блестящие, в подтёках туши глаза, с любовью устремлённые на Славку, и без умолку болтающий ротик. Так как водитель мог только видеть, как этот ротик открывается и закрывается, и не слышал слов, она несла такую тарабарщину, что на неё пассажиры оглядывались. А бедный Славка стоял, уставившись на неё с ненормальным видом.
Результат превзошёл ожидания: водитель резко повернул зеркало книзу. Она вмиг его пожалела.
– Слав, я за талонами!
– У нас же проездные…
Она не слышала. Она уже подбегала, цепляясь за поручни, к водительской кабинке. Сейчас она протянет ему полтинник и скажет:
– Какой ужасный мороз, правда? Мы с моим б р а т о м замерзли до костей. Вчера вы что-то упомянули насчёт прогулки по кольцу…
Да, именно так она ему скажет – и какая, должно быть, счастливая и блаженная физиономия у него сразу станет!
Но у кабинки стояла и тоже покупала билеты девушка маленького ростика в пальто-разлетайке. И этот подлый донжуан из троллейбусно-трамвайного управления (у неё от возмущения дух захватило) – откровенно приставал к этой коротышке. Он спрашивал, на какой остановке она выходит, и ах как жаль, что их случайное знакомство так быстро обрывается, но если у девушки свободный вечер и т. д. Последних слов она не слышала, потому что брела, почти бежала, спотыкаясь, обратно, шепча под нос отчаянные, злобные и бессвязные слова.
О, слепоглухонемая юность! Как ей в голову не пришло, что всё, что говорилось девушке, было сказано исключительно для неё! И исключительно из-за неё троллейбус едва не промчался на красный свет, но даже отчаянных криков пассажиров она не слышала. Напротив, ей казалось, что троллейбус тащится невыносимо немедленно – она, подгоняя, мысленно со злостью попинала его под зад.
– Ты купила талоны? – спросил простодушно Славка.
– Ах, да оставьте вы все меня в покое! – у неё из глаз брызнули слезы. Больше всего на свете ей хотелось немедленно выпрыгнуть на улицу и никогда, слышите, никогда в жизни не садиться ни в один троллейбус.
Новогодние