…Танька встала с брошенной на пол картонки. Быстро скользнула в джинсы, натянула майку. Буркнула: «Давай, что ли».
– Счас, – заржал Володька, заправляя рубашку в штаны. – Тысчонку верни – тогда дам пятихатку.
Минуту Танька смотрела в ухмыляющуюся морду. Будь её кулачки как кувалды у Чака Норриса – измолотила бы ненавистного Володьку в мешок с костями. Разреветься перед ним, ещё чего?! Молча взяла сумочку и хлопнула дверью подсобки.
***
– Володька! Чего опять натворил: рожа будто у кота в сметане?
– Ничего я не натворил. На вон, опять просрочкой премию выдали, – Санёк высыпал на стол блестящие, хрусткие свёртки из пакета с логотипом «Спрута».
Вот ведь хороший парень, а хитрющий. Володька вырос в той же деревне Лисички, откуда родом тётя Катя. А встретились они самым любопытным образом. Она несла из «Спрута» тарные ящички из фанеры. На крылечке магазина, безуспешно пытаясь встать на четвереньки, барахтался паренёк. Поношенные куртка и джинсы собрали на себя весеннюю грязь.
На рыжем лице – тупое, обиженное пьяное недоумение. А руки, упирающиеся в натёкшую у порога лужицу – рабочие, в перекрученных венах, с побитыми ногтями.
Перешагнула через него тётя Катя, а тяжкие думы в голове заворочались. Что было бы с этим парнем, не случись буржуйского переворота двадцать лет назад? Работал бы на заводе, имел семью. На выходные ездил в «жигулёнке» куда-нибудь в «Жаворонок» или «Росинку», копался в тепличке. В отпуск – в Крым.
Дали бы ему, по количеству детишек, благоустроенную квартиру. Зарплата – без малого, как у директора завода… Простая, бесхитростная жизнь советского рабочего – как у тётиКатиного сына, земля ему пухом. Отправила в армию, а встретила в цинковом ящике.
Охо-хо. Вот оно, юное поколение. Вздутое синюшным пузырём испитое лицо, перешагивающие через него ноги…
Тётя Катя оставила картошку-моркошку под присмотром товарок. Вернулась, велела мужикам оттащить паренька в забегаловку рядом. Поколотила по щекам, чтоб очухался. Напоила крепким чаем.
– Что же вы, поросята такие… Ведь земли вокруг – паши-сей, не хочу…
Паренёк, едва ворочая пьяным языком, вяло огрызнулся:
– Я, это… больше по бытовой технике… И иди ты, мамаша… сама в колхоз – я чо, дурак? Вон, по телику с утра до вечера эти… Задом вильнут, в микрофон вякнут – мильён в кармане. И я так… хучу. Чо-т твоих колхозников по телику не кажут… Другое нынче время, мамаша.
***
Мамашу нашёл. На рынке тоже: «бабка, бабка». А какая она бабка – только на пенсию вышла. Да-а… Ну да не бросать же охламона на улице. Втащила кое-как на четвёртый этаж. Бросила клеёнку на диван – спи, трезвей,