Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Введение
Суббота, 15 декабря 2018 года. Я перехожу проспект Великой Армии в Париже. Справа от меня стена полицейских. Слева – сотни человек, рассредоточенных на грязном асфальте и объединенных одной деталью гардероба: все они носят желтый жилет. Символ социального протеста, беспрецедентного за многие годы во Франции, эти люди захватили первые полосы газет и создают политическую и гражданскую повестку дня. Отголоски их действий доходят даже до России и Соединенных Штатов. Владимир Путин и Дональд Трамп комментируют их. Ультраправая немецкая партия, AfD, пытается присвоить себе их символ и устраивает «поддельные» сборища желтых жилетов в Берлине. Мир с удивлением разглядывает попавшие на все телеэкраны мира изображения Триумфальной арки, покрытой граффити. Если послушать журналистов, политиков и экспертов, то все знали, что эта волна протеста вот-вот возникнет, но, тем не менее, все оставались глухи к этому низкому гулу недовольства глубинной Франции.
Франция конца 2018 года интересуется действительно только желтыми жилетами, но в мире и без них хватает горячих, даже горящих мест и событий (и это не всегда эвфемизм). В Вашингтоне Дональд Трамп готовит один из самых странных (и самый продолжительный) «шатдаунов» в истории страны. Британия находится примерно в месяце от провала голосования по соглашению о Brexit, которое повергнет страну в политический хаос, а Бразилия ждет, когда президент Болсонаро вступит в должность, еще не зная, что он начнет свое президентство с самых нелепых решений (и с позирования перед камерой с пистолетом). Йемен остается самой страшной гуманитарной катастрофой на планете, наследный принц Саудовской Аравии не отвечает за преступление, которое он, по мнению ЦРУ, совершил, а в заснеженной Москве Владимир Путин радуется тому, о чем мир узнает несколькими неделями позже: выводу американских войск из Сирии и Афганистана.
Все эти вещи многие обозреватели называют нежданными, иногда даже невероятными. Надежность «больших данных» в политике казалась непогрешимой, технократические модели управления были, по мнению значительного числа специалистов, единственным ответом на вызовы времени. От берлинской канцелярии Меркель до темных кабинетов на Старой площади в Москве, где располагается всемогущая администрация Путина, от штаб-квартиры Коммунистической партии Китая до залов заседаний в Кении, почти все соглашались в одном: политика становится все более предсказуемой и контролируемой.
А потом наступило столкновение с реальностью. Как сказал главный экономист Natixis Патрик Артюс на конференции в Париже в январе 2019 года, «мы, экономисты, очень рациональные существа, поэтому мы так часто ошибаемся». Мир еще не закончил удивлять нас.
Молодой французский президент Макрон открывает для себя реальность управления страной. Зловещая компания Cambridge Analytica вынуждена бороться с давлением общественности, которая требует прозрачности и уважения. Джим Мэттис, невозмутимый военный, известный своей фразой «будь вежлив, будь профессионалом, но имей план убийства всех, кто тебе встречается», доходит до ручки и покидает администрацию Трампа, который, в свою очередь, не уволит его по-настоящему, пока не прочитает реакцию прессы на генеральское заявление об отставке. Все это и многие другие примеры ставят вопрос: что же в действительности происходит с политикой?
Пока вы читаете эти строки, появляются новые способы управления, коммуникации, новые иерархии и новые силы, в то время как старые – те самые, которые мы считаем современными – мутируют, их формы и структуры непрестанно меняются.
Важные изменения в наших обществах вызваны, с одной стороны, социальными и геополитическими явлениями, с которыми нынешние поколения не могут совладать в своей совокупности (такими как массовая миграция, изменение климата, эволюция теории и практики войны и т.д.) и, с другой стороны, благодаря совершенно новому весу, новому уровню участия общества в политических процессах, которое стало возможным благодаря значительно облегченному обмену информацией. Эта новая система, которая незаметно заменяет, элемент за элементом, то, что мы по привычке считаем «просто» политикой, меняет механизмы принятия важных решений и, самое главное, меняет тех, кто их принимает.
Мы по-прежнему живем со старыми добрыми неизменными структурами: парламентами, президентами, министрами, департаментами и корпорациями, и продолжаем считать, что решения принимают именно они, как это было в течение десятков и сотен лет (хотя с точки зрения политической историографии и это достаточно сомнительно). Члены парламента избираются всеобщим голосованием, президенты и премьер-министры принимают решения, которые реализуются правительствами. А в странах, которые мы называем менее демократическими, авторитарные лидеры используют силовые механизмы, чтобы контролировать весь политический спектр и преследовать оппозицию…
Но так ли обстоят дела в реальности? Мы знаем, что частные компании генерируют больше денег, чем многие страны в индустриальном мире, что множество сил влияют на выборный процесс, что голоса часто уже принадлежат не самим