Да кто ж молодеет с годами?
Пусть твой шаг невесом и пусть сердце в груди не шалит.
Средь людей повелось так, началом назначив Адама.
Но иначе дела обстоят у потомков Лилит.
………………………………………………………………..
XXIV
На базаре цыганка услышала страшную новость,
Как колдунью сожгли – злоязычна людская молва!
Лишь повис поперек лба заправленный за ухо волос,
Когда шла и споткнулась, услышав дурные слова.
XXV
И оставив горшки, заспешила цыганка с базара.
День воскресный, торговый. И вон где Ярилы ладья!
Только дома она старику ничего не сказала,
Все сидела, на те злополучные чаши глядя.
XXVI
И она дождалась, как охотник, заветного стука,
Лишь сдержала от сердца идущий рыдающий стон.
Ворожба ворожее не радость, а смертная мука,
Знать: тобой исполняется древний и страшный Закон.
XXVII
«Это он». – «Открывай же скорей, моя матерь!! —
«Это он». – «Я скитался, не ел и не пил много дней.
Постели же на стол свою белоснежную скатерть
И тащи все, что есть.
Да горючей воды не жалей».
XXVIII
Она сделала все, как просил.
Принесла угощенья
И бутыль мутноватую огненного первача.
Только вышла из горницы, якобы из уваженья,
А на деле чтоб скрыть торжествующий пламень в очах.
XXIX
Приподняв занавеску, украдкой она посмотрела:
На столе только кости.
И тихо мерцает свеча.
На диване лежит утомленное грузное тело
И отброшена в угол пустая бутыль первача.
XXX
И ее ворожба претворилась в неслыханном чуде,
Будто тут же глотнула живой чудотворной воды:
Вновь девичий румянец и рвут платье острые груди,
Словно дочь ее смотрит сквозь черный удушливый дым.
XXXI
Входит в горницу, отягощенная грузом неженским.
Руки действуют слаженно, словно не две, а одна.
Силою снова полны, без движений поспешных и резких,
Будто нет никого во всем мире —
лишь он и она.
XXXII
Сталью тонкой стянула колени ему и запястья,
Алюминия крест, где все писано наоборот,
Протолкнула ему в заскорузлые жирные пальцы
И свинцом залепила губастый трясущийся рот.
XXXIII
Как ужаленный, старый цыган со своей половины
Прибежал, слыша выстрел ружейный, а следом – второй.
Что он видит?
Жена или дочь рядом сыном,
Неживые.
Тогда он поник своей белоснежной главой.
XXXIV
До сих пор эта тайна жива и никем не раскрыта.
И судачат цыгане, собравшись на сход каждый год:
Милосерден Господь —
Он вернул старику его сына.
А жена или дочь – обе бабы.
Пусть плачется черт!
2019