Наконец, Йорген соизволил ответить крестоносцу:
– Оставим суетные просьбы. Ты заключил договор со Святой Церковью, а теперь богохульствуешь, пытаясь оттянуть срок. Сам Господь был свидетелем твоей клятвы. Если Он не дал тебе денег во время крестового похода, то это значит только одно – ты был слишком грешен, и не искупил грехи постом и молитвой. Так не увеличивай же хотя бы теперь числа своих прегрешений.
– Это ты богохульствуешь, аббат!!! – неожиданно пророкотал под сводами зычный металлический голос. Святые отцы и сам сэр Жан, еще не знакомый с системой усиления звука в рыцарском шлеме, присели от неожиданности. Лишь через несколько мгновений они поняли, что слова принадлежали всё ещё неподвижному сэру Кристоферу.
– Кто ты? Ты не сэр де Гретевил! – указал перстом на мрачную фигуру Йорген, стараясь придать голосу большую твердость.
– Конечно, нет. Сэр Гретевил мёртв.
Вот оно!!! С неожиданной ясностью священник, наконец, вспомнил рассказ одного из монахов о том, что Кристофер был не просто повержен, а убит! Аббат поднял руку для жеста изгнания дьявола, но черная фигура уже направилась прямо к нему.
– Кто ты такой, и по какому праву врываешься в чужие владения? – презрительно спросил Йорген. Теперь-то он был полностью уверен в помощи лучников. Рыцарь взял из вазы крупный кастильский апельсин и неожиданно с силой воткнул в перекошенный рот священнослужителя. Тот поперхнулся, потерял равновесие и упал в кресло. Воин тут же прижал его руки к подлокотникам своим мечом в ножнах.
– Сэр Жан доблестно сражался с неверными в Иерусалимском королевстве, – снова раздался его нечеловеческий рокот. – Он покрыл себя и Церковь неувядаемой славой, служа делу императора Андроника, а не Мамоне. Ведь богатство и роскошь вызывают лишь похоть и развращение.
Мнимый де Гретевил ударом руки сбил со стола стаканы, и вино вылилось на приора. Но тот не оставил безопасного кресла. Попытался лишь отодвинуться. Рыцарь заметил это. А Йорген смог прожевать и выплюнуть апельсин:
– Пошел вон! – заорал он и так же резко затих, заткнутый вторым цитрусовым.
– Господь отметил воина Своей десницей. Так как же ты, святой отец, бессовестно предающийся греху и обжорству, смеешь глумиться над крестоносцем?
Блюдо с остатками поросенка так же полетело в приора. Но тот стоически перенес и это оскорбление. К немалому удовольствию рыцаря. А аббат снова прожевал апельсин:
– Мерзавец! Я отлучаю тебя от церкви! Пошел вон! Во-он!!! Пошел прочь, грязная свинья! Вон из моего замка! Мо-е-го!!! – по складам проорал он, в бессильной ярости пытаясь испепелить обидчика взглядом. – Ни минуты, ни секунды отсрочки!!! Пошли вон, нищие ублюдки!
Рыцарю надоел поток грязных ругательств, и он прекратил его румяным яблоком.
– Как