Вчерашняя тема вдруг, словно сама по себе, обросла аранжировкой, и Ивар знал, что именно так – единственно верно и правильно. Иногда он изводился, находил несколько вариантов, которые то казались жутко бездарными, то вдруг начинали ему нравиться, и он никак не мог выбрать, и знал – если никак не выбрать, значит, правильного варианта нет. А иногда, как сейчас, с ходу чувствовал, что должно быть именно так. Жаль, что такое вот «с ходу» бывало крайне редко, – ну что ж, тем интереснее.
Лили, не спрашивая, подлила еще кофе и чуть подвинула ему большую банку с вареньем – он как раз собирался об этом попросить. Повернулся поблагодарить, хоть кивком, но она уже отпорхнула в сторону и зазвенела ножами и вилками, загружая посудомойку, и Ивар не стал ее окликать.
Он двинулся к пристани и, отвязав лодку, направился в сторону от берега, к небольшому островку, таявшему на самом горизонте. Мелькнула мысль, что надо бы все-таки взять с собой телефон, но он ее отогнал, возвращаться совсем не хотелось, да и что может случиться рядом с берегом? Он было развернул лодку, все-таки правила есть правила, но потом, плюнув, снова направился к острову – иногда он сам себя не понимал, хотя кто вообще его понимал? Ивар усмехнулся, вспарывая волну носом лодки. Родители? Это да, почти всегда и безоговорочно. Друзья? Время от времени, чаще – наверное, нет. Студентка казанского музыкального училища Лейлагуль Алымова, сыгравшая лет двадцать назад на одном из конкурсов его сонату так, что у него мурашки шли по спине, когда он слушал запись, и становилось даже неловко, откуда она это про него может знать? Он даже пытался разыскать эту студентку, но не получилось – да и как найти в закрытой от всего мира стране, да еще когда не было интернета? А потом, много лет спустя, пару раз заводил в поисковик ее имя. Безрезультатно.
Кто еще всегда был на его стороне? Музыка? Вот музыка да, всегда понимала. Не всегда шла в руки, иногда капризничала, дразнила, ускользала, – но в конце концов всегда сдавалась. Ну, почти всегда.
Он разогнал моторку, насколько хватило мощности, и несколько раз вильнул из стороны в сторону, грубо, рискованно, на грани переворота. Ледяная вода плеснула в лицо. Отлично. Можно возвращаться.
– Ты в своем уме? – из телефонной трубки голос Гуннара Юхансена звучал даже жестче обычного. – У нас тут конец ноября.
– У нас тут тоже, – усмехнулся Ивар.
– Дождь, шторм, темнота, – продолжал Гуннар. – Ветер. Нет, не просто ветер, а наш северный ветер. Погода такая, что не факт, что получится выйти в море.
– Ничего, на пристани постою.
– Ты вообще откуда звонишь?
– Из Осло.
– Выйди на Акер-Брюгге и стой, сколько влезет. Ладно, я предупредил, чтоб потом без претензий. У нас все дома свободны, выбирай любой. Шестьсот крон за ночь, это с бельем и завтраком.