Гузелька вела себя в точности наоборот. Она считала себя первой красавицей несмотря на составленный девчонками рейтинг красоты. Она где-то добыла туфли на высоченных каблуках, а чтобы каблуки звонче цокали, всадила в подошву канцелярские кнопки. Шляпки кнопок звонко стучали по полу. Гузель надевала ярко-красное платье и оставалась вполне довольна собой, хоть и не видела себя в зеркале.
В шестом классе за моими хорошенькими подружками начали ухаживать мальчики. Я же сутулой каланчой громоздилась среди них. Мои платья непременно ниже колен; мягкие туфли на плоской подошве и волосы, заплетенные в тугую косу. Я всем своим видом показывала, что знаю о своей некрасивости и выделяться не стремлюсь.
Конечно, было тяжело и обидно за себя, но я изо всех сил душила в себе зависть. «Зависть – чувство грязное, черное, отравляющее человеку жизнь. Надо найти себя. Надо чего-то достичь, стать лучшей в каком-нибудь деле, выделиться за счёт своих способностей, раз уж мне так не повезло с внешностью. Попробую хорошо учиться и стану круглой отличницей, – размышляла я. – Вот вырвусь из этой тюрьмы, скину ярлык гадкого утенка и заживу той свободной жизнью, о которой так сладостно мечтаю!»
На окнах первого этажа школы поставили решетки. На вахте дежурили дотошные сотрудники. Выпускали из интерната только тех, у кого на руках имелась «вольная». «Вольной» мы называли заявление от родителей. Бумага была примерно следующего содержания: «Я, родитель такой-то, разрешаю моему ребенку покидать стены школы-интерната с целью посещения магазинов и поездки домой». Полностью незрячих детей не отпускали даже под ответственность родителей.
Напротив музыкального кабинета располагалось единственное окно без решеток. Я подолгу стояла у этого окна. В смелых мечтах я вылезала из него и сбегала домой, к родителям. Я живо представляла себе изумлённые лица родственников – как они обрадуются и удивятся моей выходке, а потом мама скажет, что меня можно перевести в местную школу, а папа согласится. Как ни странно, к шестому классу я всё никак не могла смириться с участью оторванного от дома ребенка. Меня постоянно тянуло домой. «Вылететь бы из этого окна и пронестись свободной птицей над городом! Домой, домой, домой!»
Глава 12. Алина
Ярлык гадкого утёнка, прицепившийся ко мне с лёгкой руки Сании Тагировны, невероятно осложнял моё существование. Я на собственной шкуре узнала, каково быть изгоем, а главное – как просто заставить человека поверить в истинность общественного мнения. Если дурнушку в нелепом наряде объявить богиней стиля, довольно скоро в этом уже мало кто усомнится: появятся последователи, возникнут новые веяния моды. Напыщенного нахала можно во всеуслышание назвать большим оригиналом с немного дерзким характером, и общество будет рукоплескать его тривиальным шуткам. Если