Но, поравнявшись с Бородой, она неожиданно для него самого спросила:
– Голубчик, вы не подскажете, где я могу увидеть Федора Ивановича Бороду, а то что-то я не вижу его на набережной (последнюю часть предложения она сказала по большей части для себя и как-то задумчиво).
И если раньше при волнении Федор Иванович не мог выговорить одну букву «р», то теперь он не мог выговорить вообще ни одной буквы. Улыбка сползла с его лица, как убитый слизняк с мокрого кафеля. Стараясь произнести хотя бы слово, Федор Иванович замычал, словно мартовский бык. Женщины вопросительно на него уставились.
Одна из подруг Зинаиды Федоровны, имея нетерпеливый нрав и не смея слушать более эти мычания, пристально взглянула на Бороду и категорично заявила:
– Он немой.
И, взяв Нагую под ручку, быстро потащила ее вперед. Обескураженный таким поворотом дел, Федор Иванович стал понимать, что счастье уплывает от него в прямом смысле слова! Язык, который так долго готовился сказать хотя бы один комплимент в адрес Нагой, онемел, а ноги, которые еще недавно буквально носили Федора Ивановича, как будто бы приросли к земле. В относительно небольшом узком порту Федор Иванович часто слышал, как мужики говорили иностранным туристам: «Что ты встал как истукан?». Но он и предположить не мог, что сам станет истуканом в буквальном смысле этого слова! Люди, не всегда понимающие, кто такой «истукан», теперь могли лицезреть его воочию. Единственным местом, которым сейчас мог шевелить Борода, была шея. Повернув ее на 30 градусов вправо, «истукан» увидел, как Зинаида Федоровна тоже крутит головой и ищет кого-то глазами. Она расспрашивала о чем-то коллег Бороды.
Две ее подруги уже поднимались по трапу, но Зинаида Федоровна все еще оставалась на земле. Спросив что-то у Ваньки-Якоря и посмотрев в сторону Бороды, она покрутила у виска пальцем и стала быстро подниматься по трапу. И только сейчас, сбросив с себя оцепенение, Борода кинулся к кораблю. Добежав до Ваньки-Якоря, он услышал.
– Не поверила она мне… не поверила, что ты это… ну в смысле