Иуда. Но он призывает лишь к добру. Всех. И римлян.
Рэбэ. Всегда будут волки и овцы. Волку непонятны мысли о добре. Для него важна добыча. Даже если каким-то чудом на него надеть овечью шкуру. Увы, добро для всех – это мираж.
Иуда. Я не так умён. Но помыслы его чисты. Вспомните, он очистил от торговцев Храм, чтобы низким не осквернять высшее…
Рэбэ. Глупец. Даже в Греции издавна в храмах печатали монеты. Экономика страны в руках храмов. Изгнав торговцев, он ослабил экономику. Нет чёрного и белого. Слишком много серых тонов, Иуда. Я тоже за любовь и милосердие, но в свободной стране. Надо пока забыть о любви, по крайней мере, к врагам. Возможно, твой учитель ослеплён и не видит всей картины и… действует на руку нашим врагам. Гонители твои выйдут из недр твоих. Древнее пророчество сбывается, Иуда. Э.. так о чём я?.. Ну, да… Попытайся просто поверить и предостеречь его, а Бог пусть вразумит.
Иуда. Но как я могу?! Я верю и люблю его. Он не враг. Он… он просто рано пришёл.
Рэбэ. Слишком рано. Ответь себе, Иуда из Крайот, хочешь ли ты погибели своего народа? Разрушения нашего Храма? Ответь сам себе и найдёшь ответ в сердце своём. Ведь несоизмеримы жертвы – один человек или весь народ. Иди, Иуда. Тебе решать, как поступить.
Иуда. Если так необходима жертва, то пусть уж ею стану я.
(ЗАТЕМНЕНИЕ)
В доме Марии. Вечер. Солнце садится за невысокие горы, окрашивая светом тревоги пространство за окном. В отдалении слышны распевы вечерней молитвы. Мария, устремив взгляд в пространство, сидит на скамье. В углу комнаты сидит неопрятный, в лохмотьях человек, в котором мы узнаём рабби из недавней сцены с Иудой. Он что-то ест из простой миски.
Рэбэ. Вот и вечер. Быстро темнеет. Оглянуться не успел, а день угас, как брошенный очаг. (Вздохнул) Вкусная была похлёбка, Мария. (Мария молчит) Я вот думаю, не запить ли её вином, а? (Не дожидаясь ответа, тяжело встаёт, подходит к столу, наливает из кувшина вино. Пьёт) Кислит. Видно, наши беды сказались и на урожае. Я вот думаю, что даже земля реагирует на наши беды. А, Мария? Говорят, что земля не чувствует. Нет, вот даже вино кислит. Что я хотел сказать? Да, хотел… Да… А ведь этот виноград всегда был сладок. М-да. Так и будешь молчать, Мария? Ох, Мария, Мария. Подумай, ведь у тебя есть ещё дети. А Иисуса, я люблю, как родного, видит Бог. Не ко мне ты отвела когда-то для учения? Да и Иосиф хотел его обучать только у меня. Помнишь? Светлая ему память. Может, твой сын прислушался бы к нему. Хотя, он же утверждает, что не Иосиф, отец его, а… Я даже произносить не хочу. Так о чём это я? Ну, да. Я его учил, нельзя отходить от священной книги, Мария. Э… Ах, да. Вот видишь, что бывает, когда забываешь об этом. Был ли ангел, как говорят люди, его отцом, не знаю. Люди, сама знаешь, многое говорят. Так в основном – пустое. Люди всегда что-то говорят. Может, и тебе немного налить? (Ходит по комнате)