Гаиафа молчал.
Две тысячи талантов. Шлюха не стыдится кичиться своим богатством.
– …И две тысячи талантов – тебе, Светлейший, за твое, будем считать, полученное благословение, – закончила Ирида.
Гаиафа молчал.
Потом снова поднял свои глаза. Встретились два взгляда – снулой рыбы и горьких огурцов. Потом запорхала бабочка, и перед ним предстала светская львица.
– Там, у входа, я видела приведенную в твой дом самарянку… – к огурцам снова поднесли факел. – Молода, но полновата… Правда, в вопросах веры это не имеет значения. Изумительный виноград. Откуда такой? Не кармильский ли?
– Нет. Что? – очнулся Гаиафа, беря в руки колокольчик. – Да.
– Значит, не все у нас плохо, не так ли, Светлейший?
Появился молчаливый служка.
– Призови Иоханнана, – отрывисто приказал Гаиафа, взмахом руки отсылая служку прочь.
– Иоханнан? – щебетала Ирида, лакомясь виноградом. – Забавное имя. Такое старомодное, но ужасно привлекательное.
– Иоханнан – самый способный наш молодой священник, – сказал Гаиафа.
Она вытянула узкую, стремительную, словно ручей, ногу, поигрывая свисающей с пальцев греческой сандалией с желтыми – под цвет туники – ремешками. Она заметила, как он украдкой осматривает ее обнаженную до колена ногу. Бабочка вспорхнула еще раз. Она смиренно поставила ноги рядом, сложила руки на коленях.
– Я молю Светлейшего дать мне личного священника во дворец, чтобы наставлять меня и удерживать от кесарийской скверны.
Она встала из кресла, подошла к окну.
Гаиафа вздрогнул и отвел взгляд от ее ног. Наваждение кончилось.
Ты хочешь найти себе новую игрушку для забавы, блудница, одетая как мальчик? Покойный Саб-Бария не всегда следовал истинному учению и порой был упрям, как мул, но никто не мог упрекнуть его в неблагочестии, а сын его задался целью превзойти всех в праведности. Не обломай свои коготки, внучка Ирода!
Снова жалобно и протяжно мяукнула кошка в корзине.
Это мысль. Присутствие преданного служителя Храма может оказаться полезным. Пусть Рувим участвует в попойках Ад-Дифы. С Иоханнаном я буду в курсе всего, что творится в этом скорпионьем гнезде.
– Я думаю, Санхедрин не будет возражать, – сказал Гаиафа.
Служка появился и шагнул в сторону, впуская Иоханнана. Он вошел, склоняясь в поклоне перед могущественным членом Санхедрина и зятем бывшего наси Ганана.
– Светлейший, – раздался за его спиной певучий и слегка насмешливый голос, – если этот мальчик настолько же праведен, насколько красив, устои веры в Страбонисе будут незыблемы.
Иоханнан замер, не поднимая головы.
Потом раздались легкие шаги, и в поле его зрения показались две миниатюрные ножки в сандалиях с желтыми ремешками, взбегающими по точеным лодыжкам.
– Надеюсь, твой праведник не глухонемой, –