«Размеренная жизнь островитян…»
Размеренная жизнь островитян:
Три раза кормят, поят втрое чаще.
Единственный существенный изъян —
Напитки производства третьих стран,
А в остальном довольно подходяще.
Не капает, не дует, как во сне.
Чуть лёгкий бриз со стороны Европы.
Она сюда приплыла на спине
Быка под видом Зевса сыновей
Рожать досель невиданной породы.
Четыре с лишним тыщи лет тому
Здесь начиналась первая из многих
Цивилизаций, сгинувших во тьму.
Островитяне здесь так и живут,
Уже не люди, но ещё не боги.
«И что там сильно поливает? Здесь…»
И что там сильно поливает? Здесь
Жара без права на свободу.
При выборе питья родился Зевс.
В пещере к вечеру в субботу
В толпе экскурсионных знатоков
В святое греческих анналов,
Где сорок не недель назад – веков! —
Дитя от Крона-каннибала
Скрывала Гея, собственно, земля,
Меня случайно закатало.
Мы все в сравнении с богами тля,
Особенно при выборе начала
Для поприща, а также торжества.
Я дважды семьдесят ступеней
Прошёл туда-сюда из озорства
Преемственности поколений.
Где тридцать пять в тени, там сорок шесть
На солнце, замечает пятна.
И если что в пещере Зевса есть,
То страх не выбраться обратно.
Как ни крути тут пальцем у виска,
Отождествляя с пистолетом,
Дожди, испуганные божества
Безумной слепоты поэта.
«Со входом рядом ничего…»
Со входом рядом ничего,
А с выходом куда конкретно.
Даст фору надписи запретной
Само отсутствие его.
Апологет небытия,
Апофеоз пустого места.
Синоним детского «не честно»
И подросткового «не я».
Нить, рвущаяся не совсем,
Невысказанная потребность,
Забытая маршрутом местность
В пересечении систем.
По форме ближе ни к чему,
По сути ни во что одета,
Бессмысленная, как вендетта,
Но столь же сладкая уму.
Нелепа, призрачна, мертва,
Без содержательной основы,
В который раз точнее снова
Зачёркнутая пустота.
В почти угаданном возник
Синоним – звонкий брат финала.
Луна вставала в центр зала
На главной станции в час пик.
«Дверь от знакомого ключа…»
Дверь от знакомого ключа
Не только Буратины горе.
Теряя