Растерянность, наверно, была на моём лице от всего этого ушата ледяной воды. Ещё этот этикет не прибавлял уверенности… Конечно, я с готовностью мог даже пасть ниц, следуя любому этикету, лишь бы она сейчас сменила свой тон.
– Стелла, послушай… – я хотел попросить её всё-таки выслушать меня.
Но она опять прервала, указав сесть за стол и закончить препирательства.
Я ничего не понимал. Но меня начинало всё это злить.
– Стелла Александровна! – обратился я к ней почти официально (и голос мой слегка дрожал), – объясните, пожалуйста, что произошло здесь в моё отсутствие… я ничего не понимаю…
Я в упор смотрел на неё. И она, впервые не выдержав моего взгляда, отвела глаза к окну, а потом на свою тетрадь и произнесла тише, чем обычно:
– Андрей, возьмите себя в руки и давайте, наконец, начнём наше занятие.
Потом помолчав и глядя мимо меня, добавила, что там, на берегу, минутная слабость с её стороны больше никогда не повторится. Она даже извинилась за что-то.
Я терялся в догадках. А она приступила к лекции.
Теперь я слушал об истоках великой русской литературы, о первых русских писателях и поэтах, но почти не конспектировал. А она, хотя и видела это, замечаний не делала. Она вообще старалась не встречаться со мной глазами.
После часа с небольшим Стелла закончила свою лекцию и наконец-то, быстро глянув мне в глаза, а точнее прострелив меня своим пронзительным взглядом, напомнила о Дашином словарике, который лежал у неё на столе. Я кивнул, не сводя с неё глаз и не спросив даже каким образом здесь оказался этот словарь.
«Следующее наше занятие состоится в этой же аудитории в понедельник в десять, – напомнила Стелла. – До свиданья, Андрей!» И она вышла из аудитории, и удаляющийся лёгкий стук её каблуков был слышен сквозь узкую щель неприкрытой двери. Ещё пару минут я о чём-то думал, а затем, положив ей на стол плоский полосатый камешек и пнув дверь, вышел в коридор, держа под мышкой тетрадь и словарик, но в глазах у меня в отличие от девочки с рулоном ватмана, которая чуть не расшибла дверью мне лоб, абсолютно никаких идей не было. Было лишь какое-то обволакивающее щемящее чувство в груди у притихшего сердца, и которое я не мог себе объяснить.
5
Спустившись по лестнице на первый этаж, я сел на скамью в пустом вестибюле на освежающем сквознячке и раскрыл словарь. Между строк на меня смотрела Стелла, галечный пляж был лишь смазанным фоном, размытой декорацией всплывающего и насыщенного моими переживаниями образа, где немигающий пронзительный взгляд замещал, казалось, всё: и шелковистый иссиня-чёрный водопад волос, и стройные ноги, и те незагорелые полоски от бикини, подчеркнувшие умопомрачительную наготу, что на мгновенье мягко обвалила всё внутри меня, помутив сознание и заставив даже сейчас учащённо забиться пульсу. Чтобы не впасть в обморочное состояние при прокручивании тех оглушительных мгновений, я с усилием уговорил себя