– Самоубийство! – отчаянно пытался спорить Максим, понимая, что Кавес найдёт, что сказать и в этот раз.
– Ритуальное самоубийство самураев смывает позор, значит, это хорошо, с точки зрения их морали. Да и солдат, подорвавший себя и врагов гранатой, считается героем. А если воевали ещё и против иноверцев? Тогда ещё и святым назовут его! И где ваша мораль? Нет понятий «хорошо» или «плохо», поэтому, соответственно, понятия добра и зла пропадают.
Этот спор, может, и продолжился бы, но с кухни раздался оклик матери, зовущей Максима. Сквозь её улыбку и поздравления чувствовались скорбь и тревога. За окном стояла машина реанимации, а санитары уже не спеша несли тело на носилках. Как позже будет написано в некрологе: «…от инфаркта миокарда скончался многоуважаемый заместитель главы администрации города». День был полон поздравлений со стороны семьи, даже позвонили некоторые одноклассники. Но гнетущее состояние не покидало Максима. Утренний крик и последующий диалог с Кавесом не давали покоя. Желание научиться чувствовать Смерть и бороться с ней было велико, но останавливал страх перед Кавесом, который не раз проявлял жестокость в своих мыслях.
– Ну же, даруй мне немного свободы; обещаю, ты не пожалеешь. Лишь пара безобидных фокусов, не более того. – всё не унимался Кавес, взывая к Максиму.
– Ладно, делай, что нужно, но только не вреди никому. – сдался Максим.
Восприятие изменилось, став более ярким, острым, наполненным жизнью, лишённым серости и уныния. Было ощущение, будто весь мир задрожал, как водная гладь от удара. Тело Максима стало необычайно лёгким, взмыв в воздухе, а его волосы слабо заискрились. Сам же мальчик испытал дикий, неподдельный страх, переходящий в ужас. “Я никогда не вернусь назад?” – пронеслось у него в мыслях.
– Шеер геол! Рааф маор! – властным голосом произнёс Кавес, смотря на пролетающую мимо окна птицу.
В тот же миг её тело мешком повлекло вниз, а следом его разорвало. Мелкие кровавые кусочки плоти, покрытые перьями, разлетелись в разные стороны, испачкав несколько окон. Взгляд Кавеса направился на старое, почти высушенное дерево, стоящее во дворе.
– Шеер геол! Даор кэнар! – с той же властью в голосе произнёс он, и дерево вспыхнуло, словно спичка.
Мир снова задрожал, после чего все краски снова стали тусклыми, как раньше. Теперь Максим с ужасом осознавал себя и Кавеса вместе, как единый организм со сложным, двойным сознанием. В этот раз тьма и холод не поглотили его, поэтому он видел и слышал всё, что происходило вокруг. И страх, смешанный с любознательностью, вылился в мысленный вопрос: "Как?".
– Это магия, самая естественная, но давно забытая людьми.
– Н-но…
– Так я же не человек. Да и ты сможешь так, если учиться будешь. Но на это уйдут годы, и без меня всё равно не сможешь.
– За что? За что убил голубя?
– А тебе его жалко?
– Но он не виновен ни в чём!
– А кто виновен? Ты можешь предвидеть всё будущее?
– Нет.
– А что, если бы