Девушка со сцены кивает и продолжает красоваться перед зрителями. Шипованный ошейник, ботинки на тяжёлой подошве «Combat Boots», колготки в кислотную сетку – всё как полагается тяготеющим к киберпанк эстетике. В ямочке меж ключиц притаился шестигранник – самая настоящая гайка – на цепочке в виде провода, это чудо техногенного дизайна подпрыгивает вместе с девушкой и шлёпается, делая кожу под собой розоватой.
Начинают играть вступление. В зал вбегает парень, долговязый, в одежде цвета хаки.
– Дарлинг Даггер! – кричит он под сценой.
– Хорош орать, – говорит девушка. – Не отвлекай!
Парень не слышит и снова кричит:
– Даггер, а где сиськи!?
Она вкладывает микрофон в стойку, наклоняется к нему:
– Иди к чёрту, Грэйвен, не отвлекай!
Грэйвен смеётся и Даггер тоже. Они знают друг друга так давно, что позабыли, как представились при первом знакомстве. Им стыдно признаться, что ник-нэймы субкультурной тусовки стёрли из памяти их настоящие имена, а потому, едва ли они их когда-нибудь выяснят. На галёрке сидят: Иксайл, Диггер, Розали, Мануил-фил. Над последним все смеются, но он сам назвался Мануилом-филом, он знает свой ник. Есть и такие, кто не знает, например, Пендулум (Маятник) и Methusalem (Мафусаил), их величают так все, а они и не подозревают.
– Эй, парни! – орёт Грэйвэн. – Эй, гипер-гопы, то есть, кибер-готы, слышите, что играет!?
– Да! – орут те с галёрки. – Что-то рокен-рольное…
– Ну, молодцы! – издевается Грейвэн. И снова обращается к девушке на сцене: – Закос под индастриал стайл… А где фетиши!? Где сиськи?! Я-то думал, мутишь фетиш-рокеров, будут сиськи, а ты нас развела…
– Сиськи, сиськи! – орут сверху, в зале раздаётся хохот. – Где латекс? Где заклеенные лентой соски?! Крест-накрест, а можно и без!
Вступление отыграли, но Даггер, красная от смеха, стоит, держась за живот, и петь не собирается. Играют заново.
– Не дождётесь! – она показывает фак Грэйвену и галёрке, восстанавливает дыхание и надевает сварочные очки.
Начинается первый куплет. Гибкое тело двигается в пелене сценической дымки, неудобный корсет из фосфоресцирующего пластика ей не помеха, стягивающая бёдра милитари юбка тоже. Эти вещи – предмет гордости, а не причина неудобств, теперь, когда она срывает очки, это видно по её счастливому, надменному лицу.
Многие, из тех, кто сидел на галёрке, подходят к сцене, чтобы поприветствовать юную певицу, и уходят, но только та самая девочка, единственная, кто знает её имя, не отводит глаз.
Компания из семерых выбралась на улицу в полночь: четыре парня и три девушки. В чёрных плащах, нашпигованной сталью обуви, со странной символикой нашивок и аксессуаров, за обсуждением музыки они выкрикивали контраргументы,