– Как Вам не совестно! – закачал головой расстроенный художник. – Мы же уже все сто раз обсуждали и договаривались. Оценка в пятнадцать…
– Не могу-с, любезнейший, пятнадцать просто разорение. Рынок недвижимости рушится… Спуститесь с небес. Кризис!
– Дайте мне хотя бы одиннадцать, – слезно просил художник. – Я много не прошу…
Толстяк еще раз посмотрел на старичка в свитере, тыкающем ему в лицо ворох бумаг, и посчитал, что уже довольно над ним издеваться.
– И одиннадцать много, там коммуникаций нет никаких…
– Зато самый центр, исторические виды, близость к Кремлю, в собственности больше трех лет, никаких наследников, – стал перечислять преимущества своего жилья художник, припертый пузом толстого господина.
– Никаких наследников-с это хорошо-с, – пробормотал директор и задумался, точно давая этим задумчивым видом определенную надежду.
Нет, он не пожалел несчастного. Он, напротив, рассматривал последнего как некую ритуальную жертву, отданную на алтарь современной экономики, а сам был в роли плотоядного и жестокого жреца, фанатично преклоняющегося Золотому Тельцу.
Между тем, минутная стрелка часов подкралась к восемнадцати, и сотрудники банка зашевелились, собираясь уходить, но Козломордый всем своим видом дал понять, что для него рабочий день не закончился, и со всех сил ударил ладонями по стеклу кассы. Оно пугающе завибрировало.
– Что Вы делаете! Разобьете! – испугалась кассирша.
– А я думал, у Вас оно бронебойное!
– Это у Вас руки бронебойные, а у нас обычное стекло… Вениамин Кристофорович, давайте все же вызовем полицию!
– Да, пожалуй-с, вызывай, Катенька-с, – согласился толстяк.
– Не уйду, – закричал вдруг на весь зал Козломордый, понимая, что сейчас для него пробил час икс и вновь ударил по стеклу. – Давайте десять!
Катерина Андреевна вздрогнула. Такой внезапный удар ладонями перед ее лицом еще сильнее напугал ее.
– Мужчина, ведите себя прилично! – лишь вымолвила она, ища под столом заветную красную кнопку.
– Я итак виду себя прилично! Выдайте деньги, и я сразу уйду. Клянусь святым Патриком! – ухмыльнулся буян.
После этого он совсем очевидно поехал с катушек и, высунув язык, стал отвратительно лизать им стекло.
Когда речь идет о больших деньгах, люди в последнюю очередь думают о приличиях. Они могут выкидывать такие кренделя и фокусы, на которые в других условиях никогда не способны. Художнику позарез нужны были десять тысяч Евро. Его практически трясло от того, что ему могут совсем отказать, и он чувствовал, что сатанеет. И тот факт, что он не видел перед собой красивую женщину, а лишь