Я долго не звонил Наташе, хотя домашний номер она сообщила достаточно рано, и даже сама приглашала позванивать. Но я затягивал, совершенно не представляя о чём стану с ней беседовать. Не о модельном бизнесе же. Телефонному трындежу я предпочитал письма, по которым гораздо проще идентифицировать истинное содержание человека. Сочиняя весточки, я уподоблялся Александру Дюма, и бумагу не экономил. Наточка же, напротив, отвечала скупо и немногословно. Почерк её, убористый, ровный, прилизанный, мне нравился, а вот дух посланий оставлял двоякое впечатление. Пушаров, прослышав о моих эпистолярных поползновениях, поднял меня на смех, назвав глупостью нежелание увидеться с девушкой, проживающей всего лишь в другом районе Тачанска.
– Удивляешь ты меня, дружище! – хмыкнул он, мешая в кружке спирт с водой из-под крана. – Отделываться бумажками в конвертах вместо свидания и непосредственного общения? Не, моим мозгам неподвластно… Слишком ты рафинированный, не от мира сего. Будь проще, своди её в ресторан, в кафешку…
Мне, в общем—то, не потребовались десятилетия, чтобы уразуметь: Натка в интеллектуальном плане олицетворяла собой нуль без палочки, и буде наша встреча свершится (фантастика, но она таки состоялась спустя год), то придётся приложить массу усилий, дабы нащупать тему, волнующую нас обоих. Исходя из сказанного, Наталья на роль подруги подходила весьма условно, но я это, параллельно и понимал, и отрицал.
На моментальной фотографии, присланной с корреспонденций, я узрел высокую стройную барышню в соломенной шляпке, затенявшей лицо, стоящую с букетом цветов на фоне садового домика с мезонином. Вполне допускаю, неким стандартам красоты она и соответствовала, однако, за исключением неплохой фигурки я, разглядывая фото, не выделил ничего. И вопреки внутреннему голосу, подсказывающему: в данном случае надеяться особо не на что, я начал окучивать Китайченко.
Наточка. (Худ. В. фон Голдберг)
Благоприятный шанс оказаться в одной компании выпал во второй половине августа, на исходе каникул. Обычно в двадцатых числах этого последнего летнего месяца в Тачанске отмечают День Города. Отмечают на широкую ногу, с поголовным пьянством, ночным салютом и синеватым дымком от шашлычных углей, буквально въедающимся в одежду, в лавочки, в листву тополей, в стены домов центральной улицы. Набравшись решимости, я зазвал Натаху вместе обмыть это торжество, а вечером переместиться в Кировку и продолжить празднество в более интимной обстановке. Озвученная мною идея, её, кажется, заинтересовала, и последовал встречный ультиматум. Исходя из него, мне полагалось явиться на гульбище с двумя товарищами,