От слова «княгиня» она вздрогнула и едва подавила желание спрятаться под кровать.
– Да иди ты! – огрызнулась она и закуталась в простыню плотнее.
Хреновая защита, но другой у нее не было – ни от страха перед его неожиданной осведомленностью, ни от пронизывающего взгляда.
– То есть обедать со мной ты не будешь? – Он отошел от кровати, повернувшись к Матильде спиной. – Ну и не надо. А я что-то голоден.
– Приятно подавиться, – буркнула ему вслед Матильда, против всякой логики надеясь, что он сейчас уйдет, и она сможет хотя бы вволю поплакать и побить посуду.
Разумеется, маньяк ушел недалеко, лишь до накрытого на одну персону столика, где под серебряными крышками ждал его обед.
От вида единственного столового прибора Матильду разобрала злость.
– То есть ты и не рассчитывал на согласие?
Она вскочила с кровати, придерживая простыню у горла. Тело отозвалось болью в потянутых мышцах и натертой коже, голова закружилась.
– Благородной даме в двусмысленной ситуации положено страдать, а не набивать брюхо. – Тон его был издевательским в высшей степени, а от запаха рагу из-под серебряной крышки, поднятой нарочито медленно, у Матильды рот наполнился слюной.
Хорошо бы, ядовитой слюной. Плюнешь в маньяка – и нет маньяка. Мечты, мечты.
– Благородному шевалье стоит быть последовательным, – она задрала нос и горделиво, стараясь не морщиться от боли в паху, прошествовала к столику и уселась на второй стул, напротив Д'Амарьяка. – Я принимаю твое любезное приглашение.
Маньяк поцокал языком, глядя на нее.
– Ты совсем дура?
– Интересный вывод, – надменно улыбнулась Матильда, взяла из корзинки пышную белую булочку, понюхала ее и тоже поцокала языком. – Для тебя Жозефина тоже посылает за обедом к Пьеру?
Ей стоило гигантских усилий вести себя как наглой стерве, но плакать и страдать она не могла себе позволить. Только не перед тем, кто знает о ее тайном браке! А значит, пришел в бордель не только за телесными удовольствиями. Так вот. Удовольствия видеть ее сломанной Матильда ему не доставит.
– Об этом спрашивай Жозефину. – Маньяк растянул губы в жутенькой улыбке. – Пожалуй, теперь я понимаю, почему Товиль счел тебя урожденной дворянкой. Хотя я склоняюсь к мнению, что дурости в тебе больше, чем дворянской крови.
– Дурной тон обсуждать даму, даже не позаботившись о приборе для нее, – задавив на корню желание надеть маньяку на голову супницу, а потом с паническими воплями сбежать из борделя, Матильда протянула руку к колокольчику и позвонила. Громко. Уверенно. – Я голодна. Кстати, тебе не мешало бы представиться.
– Шевалье Жорж Д'Амарьяк, командор ордена Белой Лилии. – Маньяк издевательски поклонился.
А Матильда недоуменно пожала плечами.
– Это должно звучать гордо?
Маньяк на миг завис, а потом рассмеялся. От его смеха Матильду передернуло.
– Изумительно! Ты даже не знаешь, что такое орден Белой