Последней озарялась церковь: оживали светом окна, вспыхивали своды. В алтаре дрожали тени. Казалось, старый приход очнулся от сна для благодарственной вечерни. Арки колокольни обжимали рассеянный свет фар в плотный луч, который простреливал над головой Алексея почти параллельно земле и по мере приближения машины задирался все больше вверх, становился почти вертикальным, ударившись о луну, рассыпался крошкой Млечного Пути в момент, когда машина приближалась к церковной ограде. Небо опять становилось черным, а Алексей оставался стоять, задрав лицо к звездам. Звезды забирали гнев и страх, оставив человеку только ожидание.
Машина Ольги огибала церковную ограду, упиралась раструбами фар в Алексея. Блеск приближался, поток света достигал ураганной плотности, и ослепленный человек пропитывался счастьем насквозь. Казалось, что выше этого счастья быть не может, как не может певец, вскарабкавшийся к верхней ноте, ухватить голосом еще хотя бы четверть октавы.
Алексей знал, что главное – впереди. Они оттягивали момент соприкосновения: машина медленно заезжала во двор, Алексей не спеша запирал ворота, щелкал засовом и приближался к водительской дверце. Торопливо протягивал руку, и ладонь с невесомым запястьем прорастала из темноты салона.
Затем они стояли, обнявшись, одни во всей Вселенной, под немыслимой глубины небом кружили в танце со звездами. В танце без музыки и без движений. Обнявшись, входили в дом. Исполняли ритуал разоблачения.
Заломив за спину рукава, соскальзывал на руки Алексею жесткий пиджак Ольги. Торговалась за каждую пуговицу блузка и, уступив последнюю петлицу, беспомощно разводила полами. Ртутной каплей стекала по бедру застежка-молния. Замок лифа не слушался торопливых пальцев, пока не опознавал Алексея по прилежному отпечатку губ. Чашки бра откидывались и обнажали свечение молочно-розовых жемчужин на блюдцах из шершавого коралла. Алексей подбрасывал жемчужину языком, коралловые плато разрывались хребтами тектонических разломов. Осколки взрыва скатывались по склонам мелкой дробью. Алексей кольцом торопливых губ пытался удержать рябь, но тщетно – дробинки под кожей перетекали к животу, затем еще ниже, и в погоне за ними губы Алексея сползали к бедрам.
Ольга освобождалась из кольца его рук, вышагивала вперед из съежившейся юбки и убегала в ванную. Алексей раскидывал по деревянным плечикам офисную строгость костюма и слушал звуки наливающейся ванны. Водный насос работал исправно, и поток воды из крана грохотал, как недоступный Ниагарский водопад.
Потом Алексей кончиками пальцев втирал Ольге в волосы душистый шампунь. Промывал каждую прядь тщательно, словно перебирая золотой песок, пока она сидела в ванне, закинув