– Ты позировала здесь?
– Да.
– Не в одежде?
– Тебя это смущает?
– Нет, но раздеться перед чужим человеком…
– Он был мне не чужим. Моя первая любовь. Нас пустили на зиму здесь жить.
– Так мы ждали вчера на станции художника?
– Нет, программиста. Художник покинул меня давно.
– Художники непостоянны. Влюбился?
– Можно сказать, и так. В свою картину. Здесь только эскизы, но пара полотен ему действительно удалась. Принесли признание. Успех, выставки, интервью, международные поездки. Ему стало как-то не до меня. Уже месяца через три нашего счастья я поняла, что картину он любит больше. Этакий Пигмалион наоборот.
– Почему же наоборот? Самый настоящий Пигмалион. Ведь у того тоже была натурщица, но он предпочел влюбиться в статую.
– Ты тоже склонен к свежим интерпретациям.
– Это правда. Ведь была же наверняка женщина из плоти и крови, с которой он лепил. Но этому подавай холодный мрамор. Впрочем, в наше время на комплексе Пигмалиона построена вся массовая культура. Берут человека, ретушируют, закатывают в глянец, влюбляются в обложку, а после удивляются, что та несколько холодна.
– Да ты философ!
– Доморощенные философы – побочный продукт российской провинции. Вспомни Тургенева. Ты переживала?
– Из-за Тургенева?
– Из-за художника. Все-таки первая любовь.
– Переживала.
– Зря.
– Почему?
– Он был с тобой несчастен. Подавлен, не уверен в себе.
– Что еще придумаешь?
– Ты любишь джаз и позицию амазонки.
– Забавно, – улыбнулась Ольга. – Объяснишь?
– Про неуверенность в себе – просто. На всех картинах черный треугольник, символизирующий женское лоно, увеличен, вынесен на первый план. В то же время многочисленные символы, которые можно интерпретировать как фаллические, разбросаны, поломаны композицией, иногда многократно. Посмотри на этот зонт, оплывший в подставке.
– Допустим.
– Все мужские символы находятся в нижней части полотен, черный треугольник всегда расположен визуально выше.
– Это про всадницу?
– Да.
– А джаз-то ты где увидел?
– Неужели ты не видишь на картинах контрабас и саксофон?
– Нет.
– Я тоже. Но джаз ты вчера попросила включить, пока мы ехали.
Они сошлись как части некогда единого. Совпали до противоположностей. Срослись кожей.
Обсуждать будущее казалось бессмысленным. Даже не стали заезжать в город за вещами. Мелочи для Ольги купили в местном универмаге. Все остальное в доме Алексея нашлось. Предметы подчинялись прикосновениям внимательных пальцев и соглашались Ольге служить. Теплые рубахи служили халатами, огромные валенки – домашними тапочками, рыжий кот с первого дня служил верой и правдой.
Утварь в доме была почти не нужна. Первое время и одежда казалась лишней. Любовники