2.
Какой-то необъяснимый ступор охватил меня, потому тело совсем не слушалось, и я не мог пошевелиться, наблюдая за матерью в зеркале. Она же не проронила ни слова. Постояв с минуту в дверном проеме, она рывком шагнула в коридор и захлопнула дверь за собой. Мне показалось, что в комнате стало в разы темнее, а в качестве освещения теперь остались лишь свечи, во всю свою силу пытавшиеся спасти от мрака некоторые участки комнаты. Спустя время тело, наконец, оттаяло, и я мог двигаться. Но тревога внутри не покидала меня в этом месте ни на секунду. Почти бегом я оказался у двери, но попытавшись ее открыть, понял, что оказался заперт. Зачем она это сделала? Тревога росла. Я чувствовал, как слёзы начинают предательски просачиваться и дыхание тяжелеет. Я прекрасно знал, что именно эта комната являлась очагом всех странных звуков, ходивших по дому каждую ночь. Спустя пару минут я всё-таки попытался взять себя в руки и не поднимать паники, ведь мама всегда только здесь. Я почему-то подумал, что она не может долго находиться где-то еще. Поэтому внутри теплилась надежда, что она скоро вернется.
Всё то время, что я находился здесь, мысли то и дело бегали из угла в угол моей маленькой головы. Я думал о Василисе, что возможно она начнет меня искать. Если вдруг мама не захочет вернуться. Думал о маме. Мы ведь так сильно не близки, ужасно не близки, почти чужие люди. Я не решался спросить у мамы, почему-то никогда не решался, в чём же причина такого отношения ко мне. Может быть, что-то случилось в моем детстве? О чем я не знаю. И у кого спросить не знаю тоже. Я даже подумал об отце. ( В какой-то момент пришла в голову странная мысль, что будто бы у него можно было это узнать). Подумал о том, как он там, в своей библиотеке? Что он пишет без конца? Может какой-то интересный рассказ. Наверное, он очень умный. Я знаю, что книги – это источник множества знаний. Стало быть, отец наверняка не упустил шанса прочесть что либо. Он любит быть один. И при малейшей попытке начать разговор, он мягко показывает мне рукой на выход и слегка кривит лицо. Это конечно не очень приятно для ребенка. Но если я выберусь из этой комнаты, то попробую еще раз добиться его внимания. Хоть мне еще и не слишком много лет, но я хочу узнать правду, так как с некоторых пор могу думать и размышлять.
Крепко приложив ухо к двери, я не слышал за ней абсолютно ничего. Ни шагов, ни разговоров. И всё думал, где же Василиса, или хотя бы мама. Какой же я идиот, надеясь, что Василиса додумается прийти сюда. Но больше я не мог ничего сделать. Не мог взломать дверь, пожалуй, потому, что был еще достаточно мал для этого. Скрепя сердце, я прошел сквозь всю эту комнату к зашторенным окнам. Странно было думать, что открыв их, передо мной предстанет дневной свет. Но увидев за шторами заколоченные напрочь окна, я был совсем ошарашен. Мороз бегал по всему телу, сверху вниз и обратно. Я дотронулся до стекла, до сих пор не веря своим глазам, и всё-таки убедился, что пригвождённые доски находятся по ту сторону