обмен товарами. Уже 14 августа 1730 года при российском дворе составили проект официальных грамот в адрес Пекина, среди прочего содержащих жалобу на то, что товар, привезенный обозом в китайскую столицу, не удалось продать, потому что слишком рано поступило распоряжение на отправку его в обратный путь. В связи с этим императору династии Цин направлялась челобитная с просьбой обещать полную свободу покупки и продажи товаров без ограничения срока, а также без взимания какой-либо пошлины или налога с продаж. Тем временем на границе готовился очередной русский обоз, и с учетом той высокой озабоченности китайцев по поводу намерений джунгар выбор времени и уместность послания российской стороны представлялись очевидными. Китайцы в своем ответе категорически отрицали факт наложения ими ограничений на торговлю русских купцов в их столице. Если российские товары не удалось до конца продать, то причины они видели в том, что купцы слишком завысили цены, а некоторые товары оказались поврежденными. А что касается жалобы Лоренца Ланга по поводу якобы досрочной отправки обоза из Пекина, то, в конце концов, в Кяхтинском договоре ничего не сказано о периоде времени, на протяжении которого обозам разрешается оставаться в китайской столице. Тем не менее представители Сената, встречавшиеся с китайскими послами 1 марта 1731 года, подтвердили желание российской стороны добиться «свободной отправки купцов без каких-либо ограничений». Русские дипломаты постарались использовать нахождение китайского посольства на своей территории в качестве само собой представившегося, но желанного шанса для проталкивания конкретных торговых преимуществ. И в то же время они проявляли большую предосторожность, чтобы уклониться от обязательств в джунгарских делах, где российское влияние оставалось слабым и расплывчатым.
Свита из 35 человек во главе с чиновником из Лифаньюаня прибыла в Москву в начале января 1731 года, и их поселили в небольшом пригородном селе Алексеевском. Через три дня китайских гостей проводили в загородный дом действительного тайного советника Василия Федоровича Салтыкова, где их пригласили к щедрому столу с трапезой и напитками. Пиршество сопровождалось подходящей к месту музыкой. Первую аудиенцию у русской императрицы назначили на 26 января; перед китайскими послами двигалось девять повозок, нагруженных подарками: изделиями из фарфора, лакированными шкатулками, тонкой работы стальными саблями в позолоте и прочими ценнейшими предметами. Палаты для аудиенции выглядели скорее в восточном стиле, чем в русском; китайцы исполнили один из вариантов своего обряда коутоу, по распоряжению канцлера Гавриила Ивановича Головкина приблизились к трону и зачитали лаконичное приветствие в адрес «Пресветлой всесильной великой императрицы, самодержицы всего народа русского…».
В промежуток времени между прибытием китайского посольства и аудиенцией у императрицы тайный советник Василий Васильевич Степанов несколько
