– Отчасти это Китай. Когда-то это была португальская колония. Сейчас же отдельное государство, в котором основное население китайцы и португальцы.
А, так это португальский язык…
– Смотри.
Смерть указала пальцем на хрупкую девушку, с большой красной сумкой, которая сворачивала в темный переулок. Следом за ней, озираясь по сторонам, шел мужчина. Из-за глубокого капюшона не было видно его лица. Перед тем как зайти в темноту за девушкой, мужчина остановился, осмотреть улицу. Его тяжелый взгляд скользил по немногочисленным людям, от человека к человеку. В какой-то момент он задержался на нас и двинулся дальше.
– Он видит нас? – прошептал я.
– Не видит и не слышит. — Ответила Смерть. – Пойдем.
Она взяла меня за руку и повела в сторону проулка, в который только что юркнул мужчина. Я мысленно успокаивал себя, понимая, что сейчас будет происходить. Я стану свидетелем смерти маленькой, худенькой девушки из Макао.
Улочка куда мы свернули, разительно отличалась от той, где мы появились. Пейзаж напоминал место преступления из детективных американских фильмов. Мокрый асфальт, огромная шумящая вытяжка, шуршащие пакетами с остатками еды, крысы. Светящиеся вывески и магазины сменились мусорными баками, ржавыми водосточными трубами и грязными окнами первых этажей. Картина кричала о том, что в городе протекает две разных жизни. Одна представлена на главных улицах, чтобы производить впечатление на туристов, другая – настоящая, для местных жителей.
– Что вам нужно? – испуганно прокричала девушка.
Я посмотрел в ее сторону. Мужчина старался выдернуть у нее из рук ту самую красную сумку, но девушка держалась крепко. Время словно замедлилось. Я стал видеть мелочи, из которых состояла общая картина. Ломающиеся ногти китаянки, впивающиеся до крови в ладони. Перекошенное от натуги лицо преступника. Трескающаяся искусственная кожа на, натянутых до предела, лямках сумки. Капля воды с водосточной трубы, падающая в грязную лужу, с радужной пленкой бензина. Испуганный взгляд крысы и крошки еды на ее мордочке. Все было замедленно, и все было замечено мной. Только Смерть и я имели прежнюю скорость.
А потом блеснуло лезвие ножа.
– Мы должны ей помочь! – закричал я.
– Нельзя! – отрезала Смерть. Она была как всегда холодна.
– Но это же неправильно! Мы же здесь! Рядом! Мы можем вмешаться! – не унимался я.
– Нет, не можем. Это естественный порядок вещей.
— Это несправедливо… – обреченно выдохнул я.
– Никто не говорил о справедливости. Есть мы, есть наш долг. Все смертны. И мы должны прийти за каждым. – Спокойно сказала Смерть. – Антон, я понимаю о чем ты. Но это жизнь. Каждый играет свою роль. Наша роль – не вмешиваться. Когда кто-то умирает, мы провожаем душу, но мы не можем влиять на естественный