Мироныч захрипел, в стекленеющих глазах проступила благодарность. Фомин захотел выхватить клинок, но остановил руку. Пусть остается в сердце, ведь владеть ножом, которым добил родного дядьку, он все равно никогда не сможет… Никогда…
– Суки!!! С-у-к-и! – яростный всхлип кого-то из близнецов заглушил стрельбу, и он опомнился.
Из-под ели хлестал длинными очередями ДТ, захлебываясь свинцовым кашлем. Бедная елка оказалась под сильным обстрелом – тысячи игольчатых хвоинок летали по воздуху, как снежинки. Рядом кружились, падали на землю отщепленные пулями ветки. Судя по всему, с того берега стреляло не меньше трех пулеметов, хорошо, что ручных. В бою это легко улавливается – ДП перезаряжать надо через десять секунд стрельбы очередями, а еще для короткого охлаждения нагретого ствола, на смену круглого, похожего на огромный блин диска, требуется не менее десятка секунд.
Станковый пулемет «Максим» намного страшнее, и для них был бы куда опаснее – лента в две с половиной сотни патронов, а стрелять можно до упора, пока вода в кожухе не закипит.
Фомин подполз к трупу осназовца и устроил на нем автомат. Позиция оказалась удобная – справа пень, слева скрюченное тело убитого чекиста, да другой труп в качестве бруствера. Какая-никакая, а защита. И дал короткую очередь, почти не прицеливаясь. Завязшие в трясине чекисты были как на ладони. Положение у них хуже не придумаешь.
Три осназовца пытались отстреливаться из автоматов, но стоило им отпустить шесты, как один за другим они провалились в трясину. Сейчас молодые парни отчаянно шлепали по жиже руками, пытаясь выбраться. Но только Маренина болотина своих жертв никогда не отпускала, и дикие вопли уходящих в трясину людей на секунды перекрыли грохот стрельбы.
Стоять на гати было нельзя, только в движении можно было на ней выжить. А потому десяток чекистов, сцепив зубы, продолжали идти вперед, тыкая впереди себя шестами и пытаясь стрелять из ППШ одной рукой. Но такая стрельба не могла быть точной и только добавляла шума.
Безнаказанно, как на стрельбище, Фомин стал убивать их короткими очередями в три-четыре патрона, благо у пистолета-пулемета Судаева малая скорострельность. Только шесты торчали из болота, отмечая такими вехами страшную судьбу своих недавних владельцев.
Сменив магазин, он решил заняться судьбой остальных чекистов, или умных, или трусливых, которые благоразумно решили уйти на свой берег. Таких оказалось всего полдюжины, они отчаянно продирались сквозь густую вязь к заветному берегу, до которого оставалось меньше двух десятков шагов. Всего полминуты ходьбы, но давать эти драгоценные секунды он им не был намерен. На том берегу люди уже не мельтешили, точный огонь ДТ оставил среди кустов несколько трупов, а потому остальные попадали за деревья. И только многочисленные огоньки пламени на дульных срезах автоматов и пулеметов продолжали плясать свой смертоносный танец, пытаясь зацепить пулемет близнецов Кушевых.
Вот только прицелиться