– Они кого-то из пехотинцев допросили, только те считали вас за немцев, – тихо сказал Путту Фомин. – Умеют работать. Ваша легенда, капитан, может быть, еще денек-другой продержится, но как только селян хорошо опросят, сразу слетит, как солома с крыши. Потому, Андрей, валяй дурку, тяни время. Спроси про гарантии. Немецкого акцента добавь в речь чуток, самую малость, своей значимости…
– Здесь гауптман фон Путт! С кем я имейт честь гоффорит?! – капитан громко крикнул в туман.
– Я капитан Миронов! – с той стороны тотчас донесся ответ.
– А кого вы есть представляйт? Ротте, их бин Красная Армия или ГеПеУ? – Путт сознательно употребил немецкий эквивалент НКВД, старое название, давно отмененное еще при «железном наркоме» Ежове.
– Части по охране тыла действующей армии, – быстрый ответ капитана был чуть расплывчат, но именно за ним скрывались пограничники, осназовцы и заградительные отряды войск НКВД.
– А какие вы есть давайт гарантии мне и моим танкистам, натюрлих, герр капитан?
– Есть приказ Верховного Главнокомандующего о гуманном обращении с пленными немецкими офицерами и солдатами! Мы строго соблюдаем этот приказ товарища Сталина!
– То-то они майора Роттенбаха колючей проволокой к танку прикрутили и по улицам Севска волочили, пока он в кусок мяса не превратился, – прошипел Шмайсер, который чудом уцелел из трех тысяч роновцев, что до последнего патрона обороняли город.
– А что будет с моими русскими панцер-комрад?
– Сержанту Фомину и механику-водителю Поповичу командование гарантирует жизнь. Но они должны искупить кровью измену перед Родиной в штрафной роте.
– Как же, я и поверил, – саркастически хмыкнул Попович, – кастрируют они нас без всяких штрафных рот!
– Погоди, парни, – Фомин посуровел лицом. – Я знаю, как заставить их попытаться нас живьем взять. И минометы они в ход не пустят, по крайней мере, до этой попытки. Гимн русский знаете, как только скажу вам, запевайте пока втроем, чтобы их с толку сбить. Про близнецов они не знают, а потому наша засада на гати для чекистов будет внезапной.
Он поднялся, скинул с плеч бушлат и, позвякивая крестами и медалями, подошел к краю трясины. Туман начал редеть, в просвет Фомин увидел на той стороне, прямо на берегу, подтянутого офицера в шинели и фуражке с зеленой тульей пограничных войск.
– Вы, большевики, себя с Родиной и русским народом отождествляете! И потому, кто думает иначе, изменниками и врагами народа называете. А мы не враги русского народа. Когда есть миллионы русских, которых вы мучаете и убиваете, тогда вы не имеете ни малейшего права представлять народ! Это говорю я, русский офицер, монархист, подполковник