Мама
Дошла эта страшная очередь и до моей мамы. Шел январь 2006 года. Внезапно, бегающая за двоих в родильном зале, мама стала падать от апатии и усталости. Прошло три недели. Внезапное расслабление не проходило. А с его началом Марковский стал как-то особенно предрасположен, ласков, шутлив на отпустах к матери. Весь внимание.
– Вера! Не спите – царство небесное проспите, – шутил благочинный, пряча за крестом почти вырытую яму моей родительнице.
– Мам! Да что это с тобой? – спрашиваю, глядя на едва шевелящуюся «рабу Божью Вэру», как ее всегда называл отец Гавриил («Вэ ра» с древнееврейского «и зло» – такие изощренные шутки были в ходу у диакона-азербайджанца).
– Сама ничего не пойму. Все силы куда-то делись, в тряпку превратилась. Все время хочется спать и лежать пластом, – тихо отвечает мне мать.
– Ладно. Ты не расстраивайся. Это пройдет.
«Ну и нелюдь наш батюшка! Знает, что я инвалид, по его желанию пластом лежачий. Так он хочет в такую развалину превратить и мою мать. Чтобы ноги протянули на одну ее пенсию. На этот раз не выйдет»! – беру в руки ручку и бумагу.
Адрес у нас был. Знал, что этот монах мне не поможет, но вряд ли он останется в стороне, видя, как уродует беззащитную чистую вдову местный бог. Пишу ему все прямым текстом (монах не из стучащих): священник, духовное чадо Пескова, хочет и мою несчастную мать предать сатане во измождение плоти. Если хотите, помогите, до конца дней своих буду за вас молиться!
Прошло дней десять. Вдруг моя мама снова, в один миг, стала бодрая и упрямая. А в храме ко мне подлетает Людмила Степановна Шпак и начинает детальный допрос прямо на чтении Апостола.
– Ты был в том монастыре?
Отвечаю честно: «Нет!»
– А такого, такого и еще такого монаха знаешь?
– Нет! А они кто?
И так половину литургии до «Святая Святым». Смотрит прямо в глаза. Ей не в первой. Но вот наступает момент – до нее дошло – я не просил помощи в том монастыре. Идти не с чем. Мама этой страшной участи – быть расслабленной до конца дней избежала.
Елизавета Тернавская
В последнюю секунду, когда черновая рукопись была почти готова, испытывая неподдельный страх, я все же решился написать и об этом «подвиге» настоятеля. За год до моего вылета из собора у одного из самых известных горожан, Юрия Ивановича Тернавского, умерла единственная дочь, Лиза, девяти лет. В великой скорби отец и мариупольский писатель С. А. Плотников написали в память девочки книгу «Сказание о святителе Игнатии», а в селе Боевом неутешный родитель воздвиг погребальный некрополь в честь Покрова Пресвятой Богородицы