– Ты будешь поступать в Академию искусств? – спросил он меня.
– Ну, хотелось бы попробовать…
– Ты рисуешь, или играешь на чем-нибудь?
Я почему-то не очень адекватно среагировала на этот вопрос: как-то непроизвольно поежилась. У меня всегда так – ну не могу я так просто и откровенно разговаривать с парнями, не краснея при этом и не пропуская слова. Может, поэтому я еще ни с кем по-настоящему не встречалась? Позорище какое-то, а ведь семнадцать лет уже…
Каору тихо посмеялся, видимо, прикидывая, какая же бурная мыслительная деятельность происходила у меня в голове в тот момент, когда я замерла и тупо уставилась на край стола.
– Расслабься ты, это не допрос. Мне просто интересно.
Я с трудом вспомнила, что он у меня спросил.
– А, это… Рисую я немного….
Ичиго извлек из пакета две бутылки красного вина и со стуком обрушил их на стол.
– И кому из вас продали? – спросил он тоном следователя, переводя пристальный взгляд с брата на сестру. – Наверное, Мане-сан! Эх, а про пиво забыли…
Так мы и сидели: болтали о чем-то, потягивали вино и курили. При этом я вдруг почувствовала себя совершенно взрослой и состоятельной, если вы понимаете, о чем я. Вот сидим мы так, и никто и слова нам не скажет, что мы еще маленькие пить полусладкое… С Клер точно бы начался спор или что еще похуже. Ну не верит она мне, что я в состоянии отвечать за свои действия!
Примерно через полчаса из прихожей опять раздалась та самая противная мелодия, от которой меня скоро совсем воротить начнет. На этот раз никто не подумал послать к двери в качестве швейцара свою верную собачку Хачико. То есть Хоню.
Канаме открыла сама.
– О, наконец то! У Кэй-сана и правда особый нюх на спиртное!
Но вместо загадочного Кэй-сана в гостиной показалась Мио.
Чтобы все-таки рассмотреть этого Кэй-куна, я изогнула шею и выглянула в прихожую. Первое, что я там увидела, это черный чехол от гитары, прислоненный к стене. Сердце предательски екнуло… да нет. Следующим уже попал в поле моего зрения невысокий коренастый парень, который как раз расшнуровывал стилы. И как ему не жарко, на улице под тридцать…
Когда он вышел на свет, я наконец смогла оценить его внешние данные.
Кэй был достаточно низкорослым (по сравнению с Каору), волосы его были такого иссиня-черного цвета, что казались невозможными даже для японца и наводило на мысль, что он их красил. Художественный беспорядок на голове выглядел очень по-панковски, и сей образ только дополняла черная майка с надписью «Kiss».
– Привет-привет! – он помахал мне рукой и плюхнулся рядом с Манами. – Есть книжки? – обратился он к ней.
Мои брови удивленно поползли вверх: какие