– Спасибо! Откуда же у тебя такая красота?
– Подарок нам от руководства ВСНХ. Готовят сейчас Съезд колхозников, а наш наркомат занимается сельхозмашинами. Такой вот подарок в залог дружбы рабочих и колхозников. Всего сто экземпляров таких, представляешь?
– Борь, папиросы выкурю, а портсигар себе оставь, ты что, такими вещами бросаться!
– Костька, это же тебе подарок от меня, о чем ты! Я рад буду, что он у тебя! И бросишь свою дурацкую привычку по карманам рукой шарить! Как бандюган какой, честное слово, будто финский нож в кармане ищешь!
Константин Алексеевич припомнил страшный миг, пережитый им несколько часов назад.
– Спасибо, Борька! Наверное, ты прав, странная привычка.
– Ну да! А так ты одной рукой из портсигара не достанешь! Где там! Тут изволь вальяжно расположиться, двумя руками доставай: раскрой, закрой, убери. И попробуй только потерять! Вовек не прощу!
Возвращаясь от брата по тем же Миусским улицам, стоя на остановке трамвая и потом в вагоне слушая нытье одинокого электромотора, окруженного реостатами и трансмиссиями, Константин Алексеевич думал о странных зигзагах в судьбах людей и государств. Вот Германия, единственная страна, с которой совсем недавно складывались по-настоящему добрые отношения. Ведь никто не принимал: ни Англия, ни Франция. Степень отчуждения и враждебности ко всему советскому он ощущал в Лондоне кожей даже! Единственная страна, где хотелось спрятать акцент, да так, чтобы никто не догадался, что ты русский! Около посольства в Лондоне русского шофера, сидящего в открытой машине с посольскими номерами, закидывали помидорами, а полицейские, наблюдая, не вмешивались: это ведь не наносит телесных повреждений. А в Париже? Знаменитый французский снобизм возрастал в геометрической прогрессии, если официант в ресторане узнавал в тебе русского – лакейское презрение прямо изливалось на тебя. Константин Алексеевич усмехнулся, вспомнив забавный эпизод своей первой, парижской, командировки: языка тогда он не знал, денег в кармане в обрез, валюту всегда экономили, жить нужно было на съемной квартире, в посольство не показываться по конспиративным соображениям. Зашел в какой-то ресторан средней руки, посмотрел меню, прочитал раз, другой, почти ничего не понятно. На третьем прочтении стало что-то проясняться. Подходит официант, обращается по-французски. Тогда Константин Алексеевич сделал заказ: ткнул почти наугад в какое-то блюдо по сходной цене, в названии которого, как показалось, было что-то связанное с мясной закуской. Официант широко открывает глаза, что-то с удивлением спрашивает, объясняет, из его слов понятно только «месье». И угораздило же ему ответить по-русски! Ехидно поклонился и ушел, через десять минут приносит блюдо, закрытое серебряной крышкой, ставит перед гостем. За ним еще официантов и поваров человек семь, все стоят поодаль, наблюдают. Официант крышку не поднимает, раскладывает