За окнами слепило солнце, снег таял и растекался по дорогам. Напротив нас, на углу улицы, красовались прогнившие доски и разбитые стекла покинутого дома, которые переливались на осеннем солнце. Сегодня мама была дома, она взяла отгул на работе и уже готовила блинчики на кухне. По всему дому поплыл теплый аромат молока и теста. Папа уже уехал на работу на нашем Форде, он работал далеко, на мебельной фабрике сборщиком, поэтому выезжал совсем рано, когда мы все спали. Я спустилась в кухню и поцеловала маму в щеку. Она что-то напевала, слушая местное радио, и выкладывала на тарелки горячие блинчики. Я схватила один и зажевала без всякой начинки.
– Лукас опять курил в туалете!
– Я поговорю с ним об этом, Дорис. Как тебе спалось?
– Неплохо…
– Ты чихала во сне. Надеюсь, это не какой-нибудь очередной грипп!
– Нет, мам, это не грипп…
– Если это был грипп, то она перенесла его стоя!
Я повернулась к двери и увидела Лукаса. Он даже не улыбнулся.
– Ты хотел сказать «стойко»? – поправила его мама.
– Может быть. Но я имел в виду именно стоя… на полу… в ванной… ночью…
У меня в который раз неприятно закрутило под ложечкой. Он, как все преступники, очень наблюдателен! Мне стоило бы быть немного осторожней и все-таки подпереть комодом дверь в ванную!
Лукас прошел в кухню и развалился на стуле, будто мешок с рыбьими потрохами. Его ноги коснулись моих, и я отодвинула стул подальше. Лукас это заметил, глянув на меня, но, к моему счастью, отвел глаза в сторону к тарелке. Он принялся поедать блинчики, проглатывая их целиком один за другим. Какой же мой брат противный, я его брезгую даже за руку брать, не то чтобы дышать его сигаретным дымом! Мама подошла к нему и поцеловала в лоб.
– Как твоя голова?
– Все в порядке.
Мама поцеловала его еще раз и подкинула лопаткой несколько горячих блинчиков ему и мне в тарелки.
– Лу, мы говорили с мистером Райтом. Социальные службы настаивают на социальной терапии. Ты должен будешь посещать два раза в неделю психотерапевта.
Лукас тяжело вздохнул и прошептал: «гребаные психиатры».
Я хихикнула.
– А на тюрьме они не настаивают?
Лукас взглянул на меня своим жутким взглядом исподлобья, подался вперед к столу и рявкнул:
– Захлопни пасть, шавка!
– Лу! Дорис! Прекратите немедленно!
– Сам захлопни, убийца! Ненавижу тебя!
Лукас вскочил со стула и ринулся ко мне. Я успела отбежать к двери и рванула по лестнице к себе в комнату. Мама схватила Лукаса за руки и притянула к себе.
Я заперлась на ключ и подставила комод к ванной.
На улице, через два дома, наш сосед развязывал крепкие узлы веревки на новой бензопиле в кузове его грязного старого пикапа. Его жена стояла с двумя детьми на крыльце за дверью с москитной сеткой и гладила их по светлым макушкам. Так я и сидела у окна, пока в дверь комнаты не постучали. Не знаю, зачем, но я опустилась на пол и спряталась под кровать.
– Дорис,