– А что – это дело! Из нее хорошая учительница выйдет! Что в этом деле главное? Чтоб педагог хорошим человеком был, предмет свой досконально знал, мог детей к себе расположить, дарования в них разглядеть и по нужному пути направить… – высказалась Акулина.
– Что и говорить… – вздохнула уборщица Дома отдыха Ольга Игнатьева. – От учителя, и впрямь, многое зависит. Взять, к примеру, нашего физика – Георгия Константиновича Рогозина – редкий человек: культурный, интеллигентный, ученый… Мой Санька его предмет страсть как любит, книжку по физике от корки до корки прочитал, а имя учителя с языка не спускает, только и слышу: «Георгий Константинович сказал… Георгий Константинович сделал…» После уроков в школьной мастерской подолгу задерживается, все какие-то опыты по физике ставит, что-то мастерит… – женщина поправила на голове платок и стала рассматривать девушку, с которой танцевал Варенков.
– Этот Рогозин – чудаковатый… – хихикнула Надежда. – Сама не раз видела, как он по школе какие-то блестящие шары на палках таскает, а давеча в актовом зале что-то похожее на тарелку повесил, говорят – радио, ученики старших классов под руководством физика его из разных деталей собрали, теперь на большой перемене Москву слушают…
– Вот и получается, что ученье – свет!.. Эх, если б я была моложе – обязательно бы на библиотекаршу выучилась… – высказала вслух свою давнюю мечту Ольга. – Страсть как люблю книжки читать, только времени на это не хватает…
– Что и говорить – бабья доля нелегкая, некогда нам было, соседушки, учиться… Время такое на наш век выпало, может, хоть нашим детям повезет – выучатся, в город уедут, иную жизнь узнают… – вздохнула Акулина.
За беседой женщины не заметили, как закончилась кадриль, и массовик-затейник объявил «Барыню». Баянист Дома отдыха достал из чехла инструмент, сел на табурет, поставил баян на колени и занес ладони над рядами глянцевых кнопочек. Сделав небольшой проигрыш, мужчина стал наигрывать мелодию. На помост, игриво поглядывая на кавалеров, вышли три молодые женщины и, грациозно взмахнув платочками, пустились в пляс, гармонист оживился и прибавил темп, его черный завитый чуб то опадал на широкие изломленные брови, то прикрывал прихваченный сединой висок. «Барыня ты моя, сударыня барыня…» – хлопая в ладоши, подпевали отдыхающие, исполнительницы вовлекали в танец все новых и новых участниц, и вскоре «Барыню» лихо выплясывали почти все присутствующие.
– Активнее, товарищи, активнее!.. – подзадоривал отдыхающих массовик-затейник.
Дух веселья охватил всех присутствующих, казалось, даже вечерняя прохлада отступила. Анастасия, словно завороженная, смотрела на танцплощадку…
– Эх, была – не была! – решительно произнесла Коржакова.
– Ты, что, Томка, не дури… – схватила ее за руку Фаина.
– Отвяжись! И потанцевать нельзя…
– Танцуй