– Что поделать, – тяжело вздохнул Антось, – жизнь есть жизнь, никто не знает, что его ждет…
– Это верно, – кивнула хозяйка, – время нынче не простое, не первый год говорят о войне – волей-неволей задумываться станешь…
– Не волнуйся – у нас с Германией договор о ненападении. Я хоть человек и не воинского призыва, однако политикой партии интересуюсь. Не верь слухам, вранье все это, живи и не думай о плохом. Ладно, пойду я, а за напоминание о Демьяне я на тебя не сержусь, это как страница из книги жизни – ее не вырвешь, эту боль во мне только смерть может унять… – старик поднялся с лавки, оперся на палку и пошел к калитке.
На какое-то время во дворе дома воцарилась тишина. Перестал громыхать поленьями Павлик, петь колыбельную песню куклам Светланка, а Настя, поставив на крыльцо ведро с водой, с тревогой глянула на мать.
– Ты чего? – поинтересовалась Пелагея.
– Правда – наша страна самая лучшая в мире?.. – дрогнувшим голосом произнесла Анастасия. – Хорошо, что мы живем в Советском Союзе. Абрам Романович рассказывал, что за границей многие люди голодают, не имеют крыши над головой, а дети в малолетнем возрасте тысячами умирают от голода и нищеты. У нас все иначе… Наша страна богатая, обо всех нас заботится партия и товарищ Сталин. В отличие от зарубежных детей, мы знаем, что такое счастливое детство… Как здорово, что я родилась в Советском Союзе! Страшно подумать, что это могло произойти где-нибудь в Америке или в другой стране… – на глазах Анастасии выступили слезы.
– А бабушка Дуня сушит сухарики на черный день, – отложив в сторону тряпичную куклу, поведала Светланка. – Они маленькие и черненькие… Только я не знаю, что это за день и когда он наступит…
– Когда он придет, дочка, всем тяжело будет, – с грустью произнесла Пелагея, – бабушка Дуня знает об этом, вот и готовится. Даст Бог, он еще не скоро наступит, – вздохнула женщина, – по крайней мере, нам так говорят.
Пелагея поцеловала дочку и вернулась к домашним делам, за хлопотами она не заметила, как пришло время встречать скот, вернувшийся с пастбища. По заведенной традиции хозяева встречали своих питомцев на центральной деревенской дороге и оттуда разводили по подворьям. Самые большие хлопоты у пастухов были с овцами. На выпасе они норовили разбрестись по полю, словно горох по тарелке, а по возвращении в деревню их приходилось силой загонять в переулки – тут и начиналась настоящая чехарда: начнут хозяева пересчитывать в хлеву овец и находят, что одна или несколько – чужие. Чтобы избежать подобной путаницы, домашний скот метили. Кто-то использовал для этих целей сажу, кто-то – синьку, иные мазали бока и спины животных красными или зелеными чернилами. Ввиду того, что скот выгоняли на выпас до восхода солнца, когда трава была влажной от росы, метки на животных расплывались,