– Снова на поганках в астрал? – спросил он большую.
Та сидела рядом и выражение морды имела самое врачебное. Доброжелательное, снисходительное и безапелляционное.
– Сколько ещё мне нужно этого выпить? Вы меня подсадить что ли решили?
Большая фыркнула и отвернулась, а меньшая сбегала к коробку, всё в нём демонстративно перерыла и, радостная, вернулась ни с чем.
– Последний раз что ли? – хмыкнул он.
Собаки молча уселись у его ног и ждали чайник. Он заварил, оставил кружку на столе, и все они пока вышли в сад. Там он опустился на корточки, собаки сели по бокам, и все трое смотрели, как закатные краски мешаются с зелёным травяным ветром.
– Зачем вам это? – спросил он просто, будто рассчитывая на внятный и такой же простой ответ.
Большая поднялась и потянула его за рукав. Пора.
3. Ошейники. Памятник. Праздник
Ранним-ранним утром он выходит из дома в сад. Осматривается. Снега в саду не осталось почти совсем. Кругом уже полно намёков на траву. Даже запах стоит особенный. Запах. Едва он обращает на него внимание, он сразу видит, чувствует ветер. Воздух вокруг, и особенно небо, полны сияния. Где едва уловимо, где более ясно сияет бирюза. Вдыхая её, хочется стать бесплотным и унестись с нею. Куда угодно. Он проходит через сад, дыша бирюзой во все лёгкие, и видит собак на дорожке. Они его ждут. И ещё – они ждут его. Теперь это ему понятно.
Все трое направляются через луг к лесу, который уже окрасился в нежные весенние цвета – серо-сиреневый цвет тонких веток, готовых к новой жизни, и салатовый цвет уже вскрывшихся кое-где почек.
Они на удивление быстро доходят до леса, который теперь не кажется ему враждебным. И сам себя он не ощущает больше взломщиком. Ему доверили ключ, это становится ясно. Лес по-прежнему являет собой настоящую свалку деревьев всех видов и возрастов, оскаленного сухостоя, торчащих вверх выкорчеванных падением корней и сухих, хрустящих зарослей прошлогодней крапивы. Но собаки знают фарватер, и он изумляется тому, как правильно, по-звериному чутко выбранный путь ведёт его через окружающие дебри невредимым. Проползая, нагибаясь, перелазя и перепрыгивая, они доходят до, кажется, самого глухого места в лесу. Здесь темно и тесно. Пахнет столетней сыростью, и стоит ватная тишина.
– Куда теперь? – его собственный голос слышится ему так, будто он почти оглох.
Собаки, поблёскивая глазами, смотрят на него и отводят морды чуть в сторону и вверх. Он смотрит туда же. И видит. В окружающей их темени его глаза вдруг различают тонкий, едва видный поток того самого прозрачного бирюзового сияния, что сплошь омывало их до входа в лес.
Он направляется к потоку, ноги сами собой разбирают дорогу. Кажется, нужно просто видеть и чувствовать ориентир. Теперь уже он ведёт собак. Следуя за потоком, он приводит их к двум огромным соснам, сросшимся у самой земли. Они