Вылезает старый дед ползком.
А скажите хлопцы, где же ребятишки?
Может быть сгорели уже в нём?
Где-то рядом сильно полыхало,
Мощный, громкий прокатился взрыв.
Всё горит… огню, конечно, мало,
Будто прорвался опять нарыв.
Воду носят из реки ребята,
Но у них всего лишь две руки.
Где- то полыхает снова хата.
Сколько можно Боже, помоги!
Новый взрыв раздался в отдаленьи.
И огонь пошёл уже в отрыв.
Скачет он, беснуется и пляшет,
Обо всём на свете позабыв.
Огненная пасть всех обжигала.
Будет ли когда-нибудь конец?
Перекрытия она уж целовала,
Скоро рухнет всё… быстрей, отец!
Вот уже бегут навстречу люди,
Те что из соседнего села.
Хлопец, что позвал тогда на помощь,
Чуть живой, валился из седла.
Тьма кругом… огня лишь отголосок,
Промелькнул внезапно вдалеке.
Люди все дела свои забросив,
Выбегали быстро, налегке.
Бабушка в стороночке молилась,
Чтобы Бог послал на землю дождь.
И просила всем у Бога, милость.
Так шептала тихо, не поймёшь?
Устал огонь, измучился наверно,
Чужие хаты долго теребить.
Сегодня поступил он с ними скверно.
Сельчанам вряд ли скоро позабыть.
Они стояли головы понурив,
Не понимая, что же предпринять.
Остались от деревни только угли,
Но люди продолжали все стоять.
Смотрели на оставшиеся трубы,
А ужас колыхался в их глазах.
И до сих пор тряслись у многих губы.
А слёзы… высохли на их щеках..
Муза
На кухне стол, свеча, тетрадь, вино и ручка,
И белый чистый лист упорно режет глаз.
А моя Муза… вот ведь всё же что за штучка.
Сбегает снова от меня, в который раз.
Гуляет по дворам, сугробам, саду, лесу.
Теперь не сплю из-за неё почти всю ночь.
Всё мне назло, нет и былого интереса.
Остаться одному совсем уже невмочь.
Оплывшая свеча, каркас свой обнажила.
Нисколько видно до поэта не дорос.
Глаза болят, назад уж выплыло светило,
А я сижу, невесело повесив нос.
Когда придёт опять гулящая обратно,
(Мне плохо без неё, и снова я грущу.)
Я с ней тогда прощусь навечно, безвозвратно,
Люблю её, но вот назад всё ж, не пущу.
Рвёт душу мне мелодия любви
Рвёт душу мне мелодия любви,
Которую поёт печально скрипка.
И губы медленно ползут в улыбке,
А сердце тонет в собственной крови.
Ты стал давно к моим словам глухим,
Стояла пред тобою, как немая.
Я становлюсь тебе совсем чужая,
А ты давно стал для меня родным.
Всю душу так не раз разбередив,
Тем плачем скрипки робким, заунывным,
Что