респондентам. В остальной части этой главы я отталкиваюсь от ее наблюдений и интерпретирую феномен клинической депрессии с социологической точки зрения. В своем анализе я исхожу из фундаментальной предпосылки социологии медицины, что существует диалектическая связь между болезнью и социальным опытом
[106]: положение, особенно близкое к случаю депрессии. Как заметил несколько десятилетий назад Талкотт Парсонс
[107], от болеющих ожидают, что они устраняются от обычных социальных обязательств на время выздоровления, но, если их уклонение от работы и семейных обязанностей слишком затягивается, их могут счесть ненормальными и симулянтами. Аффективные расстройства составляют уникальную категорию болезней, поскольку в их случае социальное отчуждение является и следствием заболевания, и одной из его главных характерных особенностей. Приведу наглядный пример: для больного, скажем, раком, социальное взаимодействие может быть чрезвычайно затруднено, но трудность взаимодействия не есть сама по себе признак рака. Социальное отчуждение – обстоятельство, непосредственно не связанное с диагностикой рака. В определении же депрессии, напротив, социальное отчуждение – ключевой показатель, поскольку неспособность поддерживать социальные связи – прямое и главное следствие этой болезни.
Во всех интервью вновь и вновь поднималась тема человеческих отношений. Каждый рассказывавший о депрессии неизменно говорил об изоляции, отчуждении и разъединенности. Боль депрессии отчасти возникает вследствие отделенности от других, неспособности к отношениям, даже если человек отчаянно в них нуждается.
