Эмма снова поглядела в газету, всё ещё злобно поджав губы. Он схватил её руку и прижал к сердцу.
– Я был не прав. Ради Бога прости меня!
Эмма посмотрела в его честные бескорыстные глаза и поняла, что больше не может играть непоколебимость. Растрогавшись, она бросилась к нему на грудь.
– Ах, Франк, я тоже не хочу ссориться, – жалобно сказала она. – Знал бы ты, как я страдала той ночью без твоих губ. Прошу будь ко мне терпимее! Я не вынесу, если ты меня разлюбишь.
– Я не разлюблю.
– И будешь любить вечно?
– Конечно.
Она ответила ему поцелуем, и на некоторое время снова успокоилась.
Иногда её ужасало огненное влечение к мужу. Она до смерти боялась, что Фрэнк устанет от частых скандалов и подаст на развод. Что ей тогда делать без него? В цвете лет она не привила себе любовь ни к одному земному увлеченью. У неё было только ожидание, вошедшее в тяготящую привычку. Всё, что ей дорого, было сосредоточено вокруг Фрэнка. А он, усугубляя ситуацию, неизменно покидал больничные стены не раньше девяти, и терпение Эммы приходило в износ.
Редкий случай он выбирался раньше обычного, но до спальни жены не доходил – внизу его перехватывала мать. Они долго беседовали в гостиной, распивая чай вдвоём, не заботясь позвать Эмму в компанию. Габриэла, подстрекаемая правотой мужа о вреде алкоголя, не позволяла себе больше бокала шампанского или вина, но хмелела очень забавно, начиная сыпать вопросами на сына. Фрэнк был обходителен и никогда не позволял себе разговаривать с ней заносчиво.
Ожидая его в спальне Эмма злилась. Теперь чем меньше они виделись, тем меньше разговаривали. Рассказы Эммы о путешествиях, морях и океанах не увлекали Фрэнка. А Эмма, всё больше убежденная, что муж равнодушен к ней, не трогалась его долгими медицинскими полемиками с самим собой, новостями из жизни театра и музыки. Ах, если бы он только любил её той же неизмеримой меркой, она бы слушала его речи о чём угодно! Но он безразличен, и любовный энтузиазм молодой миссис О'Брайн постепенно угасал.
По сущности своего естества Фрэнк был наделен спокойным рассудительным нравом, любил доводить любое дело до конца, предельно анализируя всякие исходящие последствия. Он никогда не разрешал себе пойти на необоснованный риск, и каждое решение взвешивал по десять раз. В противоположность Эмма обладала вспыльчивым темпераментом, усугубленным молодостью, и почти что полностью была лишена рассудительности. Потому придирчивая щепетильность Фрэнка легко выводила её из себя.
Как-то в пятницу они прошлись по магазинам, и Эмма углядела большую статуэтку римского легионера. Фрэнка смутило, что эта вещица была почти с него ростом, а меч легионера торчал на два фута.
– Послушай, мне кажется, она не сильно подходит к нашим обоям, – уклончиво заметил Фрэнк, не найдя более подходящего оправдания её не покупать. – Давай ещё подумаем, а завтра вернёмся сюда и купим её.
Предлагая возвратиться на следующий день, Фрэнк надеялся, что за ночь порыв